кажутся мне радостными и приветливыми. У входа нас встречает венок из красно-оранжевых листьев с маленьким украшением в виде индейки в центре.

– Красивый дом, – негромко говорит Кэл, несущий Стрекозу под мышкой. – Вы переехали после?..

После.

Я сглатываю комок в горле.

– Да. Вскоре после того, как переехали вы. Я прожила здесь десять лет, но никогда толком не чувствовала себя как дома. Понимаешь?

Он проводит рукой по причесанным волосам, обводя взглядом дом с его осенним декором.

– Да. Понимаю.

– Родители старались, как могли. Но дом – это не просто четыре стены и крыша над головой, – тихо говорю я, стоя у входной двери. – Здесь нет старых воспоминаний. Это не тот дом, который снится мне по ночам.

Кэл не успевает ответить – с другой стороны порога звучит голос мамы. Оно и к лучшему.

– Заходите! – зовет мама. Ее почти заглушает лай и цокот когтей по паркету. Наше появление привело собак в буйный восторг. Накануне мама взяла их с собой после того, как мы вместе приготовили пюре с пармезаном, клюквенно-яблочный соус и множество десертов.

– В общем, – я откашливаюсь и мысленно прогоняю печаль. Сегодня не время предаваться унынию. – Давай заходи.

Задевая длинной бордовой юбкой праздничный коврик, я захожу в дом. Меня встречает сладкий, пряный аромат корицы и муската, смешивающийся с запахом сладкого теста и рассола. Зефирка крутится у наших ног, а Кики решительно атакует лодыжки Кэла. Пугливая Стрекоза вырывается у него из рук и немедленно прячется под диваном.

– Ах, Кэллахан, – мама выходит из кухни с полотенцем в руках и нарядным фартуком вокруг пояса. – Как я рада, что ты пришел, я очень на это надеялась. А где Дана?

Я снимаю ботинки и короткую курточку, глядя, как Кэл ерошит себе волосы и прячет руки в карманы. Он одет в красно-коричневую рубашку с длинными рукавами, заправленную в выглаженные брюки цвета хаки, – весьма редкое зрелище. Кэл даже опшикал волосы каким-то средством для укладки. А уж пахнет он совершенно бесподобно.

– Она поехала к родителям в Грин-Бей, – говорит он маме, как сказал и мне. Коротко и немного скованно. – Я передам от вас привет.

С самого момента нашего воссоединения в августе Кэл почти не говорил о Дане Бишоп, что неудивительно – он вообще не любит обсуждать семью и личные темы. Но все же мне интересно, как поживает женщина, которая когда-то была мне почти второй матерью. Кэл всякий раз упоминает ее с отсутствующим выражением лица.

Совсем как сейчас.

Взяв его за напряженное плечо, я мягко веду Кэла на кухню. Он расслабляется от моего прикосновения.

– Идем. Поможешь мне приготовить тыквенные равиоли.

– Уверена?

– Да. Это для меня, вместо индейки, я же ее не ем. Мама приготовила тесто еще утром. Я буду делать соус с маслом и шалфеем, а тебе предстоит самое интересное – лепить равиоли.

– Надо же. Вы все готовите сами? – мы идем по коридору, и я по-прежнему держу Кэла за руку. Уголок его рта приподнимается.

– Ты удивлен? – я игриво усмехаюсь.

Его улыбка становится чуть шире.

– Не могу обещать, что мои равиоли будут соответствовать твоим высоким стандартам, но я постараюсь.

На просторной кухне нас встречает тихая музыка и теплый свет свечей. Мама стоит спиной к нам, отмывая под краном тарелку и напевая себе под нос. Каждый День благодарения в пять утра она включает рождественскую музыку. Я надеюсь, что приготовление равиоли станет такой же традицией для нас с Кэлом.

Кэл смотрит на машинку для раскатки теста, как на средневековое орудие пыток, а мама начинает допрос, которого я очень надеялась избежать.

– Расскажи, Кэллахан, чем ты занимался все эти годы? Люси все время про тебя болтает, но подробностей я так и не выяснила. Ты давно работаешь в автомастерской?

«Все время»?

Кажется, Алисса тайком научила маму ставить меня в неудобное положение перед боссом. Я краснею, содрогаюсь и отпускаю его руку.

– Уже два года, – говорит он, а я поспешно отхожу, чтобы найти в буфете сотейник. – Мы какое-то время жили в Иллинойсе, потом я вернулся и выкупил мастерскую.

– Отец гордился бы тобой, – говорит мама, вытирая тарелку. – Ты поступил в колледж?

– Нет. Сразу после школы начал чинить мотоциклы вместе с приятелями, делать кастомные байки. Откладывал деньги на мастерскую.

У меня сжимается сердце. Я об этом не знала; впрочем, я и не спрашивала. Достав из холодильника масло, я оборачиваюсь к Кэлу; он рассматривает машинку для раскатки теста.

– Откладывал?

– Да. Мама осталась в Иллинойсе, в городке Спринг-Гроув. Мы редко видимся. Она немного… – он мнется и опирается о столешницу. – Сторонится людей.

Любопытство съедает меня, но я не хочу допытываться. Не сейчас, когда Кэл стоит на кухне моей мамы в День благодарения, играет рождественская музыка и между нами возникают хрупкие узы. Я снимаю упаковку с масла и как бы невзначай говорю маме:

– Что там с индейкой? Может, уже готова?

Маму, конечно, не проведешь. Мне никогда особо не удавался непринужденный тон.

– Пожалуй, ты права, надо проверить. Скоро приедут Милли и Дэн. Твои кузины в этот раз поехали к другим родственникам, так что мы будем отмечать впятером, – говорит она. – Покажи Кэллахану, как раскатывать тесто.

– Просто Кэл, – говорит он ей.

Мама ни за что не назовет его «просто Кэлом».

Она уходит, подмигнув мне на прощание. Нас определенно роднит неспособность действовать скрытно. Я закатываю рукава кофты и подхожу к Кэлу, который по-прежнему сверлит хмурым взглядом машинку и тесто.

– Допроса не избежать. Я подумала, ты захочешь выпить вина или эггнога перед вторым раундом, – говорю я, доставая формочку для равиоли.

– Я ценю твое милосердие. Как пользоваться этой штукой?

Я улыбаюсь.

– Сначала нужно раскатать тесто вручную, а потом пропустить через машину, чтобы добиться нужной толщины. Следующий этап – нарезать с помощью формочки. – Я подхожу еще ближе и вдыхаю аромат одеколона, который сводит меня с ума. Взяв скалку, я расплющиваю комок теста и убираю с лица прядь волос. – Вот так. Все просто. Сложнее всего было добиться нужной консистенции.

– Да, – негромко говорит Кэл. – Хорошо получилось.

Я поднимаю взгляд и вижу, что он смотрит на меня, а не на тесто. Потом Кэл проводит по моей скуле большим пальцем, отчего во мне разгорается жар.

– У тебя мука на лице.

– Ага. Это случается. – Мы стоим вплотную друг к другу и вместе пропускаем тесто через машину, соприкасаясь пальцами. – Ты часто готовишь?

– Нет. – Он поднимает тесто. – Обычно заказываю доставку. Или покупаю полуфабрикаты. У нас в семье готовил папа, и после его смерти… – он на