— В каждом этом конвертике карточка. Кому интересно удостовериться, для тех повторяю, что можно пройти в холл, где установлен банкомат, и проверить, сколько на счету каждой. А потом мы снова запечатаем конверты, положим их в сейф до конца турнира, а затем победители получат их и смогут проверить еще раз, на предмет, что никто ничего не подменил. Такой расклад вас устраивает?

— Да! Устраивает! — раздалось несколько голосов. — Пойдем проверим.

Несколько человек поднялись с мест, в том числе Блондинка, начали выходить из своих рядов. Вересов посмотрел почему-то на Черную Маску и спросил у него:

— А вы, мистер Икс, не желаете?

— Я вам доверяю.

Все любопытные ушли получать подтверждение, а Дядя Веня закинул ногу на ногу.

— Артист прогнать хочет, что блатыкаи тоже типа честными бывают, — усмехнулся он. — Туфтовые боны на предъяву закинул.

Степик наклонился к сидящему рядом Елагину и негромко спросил:

— Что это значит?

— Это означает, что аферист хочет убедить всех, что скупщики краденого тоже бывают честными, и демонстрирует поддельный чек для отоваривания в магазине колонии.

Петр ответил и увидел, что к ним прислушивается Черная Маска. Степан тоже заметил это и быстро отвернулся. На самом деле Елагин не понимал, зачем Дядя Веня так часто прибегает к уголовному жаргону. Вряд ли он лишний раз хочет утвердиться или выяснить, кто среди игроков имеет отношение к преступному миру, ведь сейчас почти никто из преступников, даже прошедших тюрьму и зону, не понимает блатной фени, разве что отдельные слова. К тому же людей отсидевших он и так видит сразу. Значит, Ложкарев, он же Дядя Веня, пытается определить, кто из игроков связан с правоохранительными органами и находится здесь по приглашению организаторов. А такой человек тут явно есть и, может быть, даже не один. Ведь как-то организаторы узнали, что подполковник юстиции Евдокимов прислал запрос на Зозулю и Черновол.

Оставшиеся в зале сидели в напряжении, и каждый, вероятно, надеялся сегодня победить. Наконец стали возвращаться те, кто ходил проверять имеющуюся на картах наличность.

— Там все нормально, — объявил всем Начфин, — все карты не проверяли, но на главных бабло есть.

— Надо было все проверить! — крикнул кто-то.

Но ему не ответили — все ждали начала игры.

Столов было пять. Но игроков ожидалось больше. Петр пытался определить, кто же отказался от продолжения борьбы за астрономическую сумму, но понять не мог. К его удивлению, Начфин присутствовал, хотя шансов не только на победу, но даже на то, чтобы зацепиться на какое-то время за игру, у него еще совсем недавно не было. Однако он сел за дальний от Елагина стол, а Петр оказался в компании Степика.

За соседним столом сидел Дядя Веня, а остальных его партнеров Елагин по именам не знал. И очень быстро за тем игровым столом произошел конфликт. На второй раздаче незнакомый Елагину мужчина с седыми висками вдруг поднял ставку. Ложкарев уравнял и произнес:

— Рискуете, Иван Иванович[5].

— Вы меня с кем-то перепутали, — ответил игрок, глядя в свои карты, — меня зовут Илья Тимофеевич.

— Да нет, — настаивал на своем Ложкарев, — ты Иван Иванович, я прокурорские погоны не глазами вижу, а носом чую. Ты ведь не просто прокурор, а государственный советник юстиции третьего класса, то есть генерал-майор, если уж по-ментовскому.

— Не знаю, о чем вы, — ответил его партнер, — только попрошу меня не сбивать с мысли. Если вы только это имеете в виду, то это нарушение регламента турнира.

— Ладно, — согласился Ложкарев, — думай, родной, но все равно проиграешь. И даже не мечтай выставляться, все равно пролетишь мимо кассы.

— Олл-инн, — произнес «Иван Иванович».

— Отвечаю, — сразу откликнулся Дядя Веня, — но я предупреждал.

И отправил почти все свои фишки к центру стола.

Его партер открыл карты и спокойно произнес:

— Каре на королях.

— Да ты что? — удивился Лажкарев. — Неужели? А то, что на столе лежат три червухи, это тебе ничего не говорит? И у меня две на руках — троечка и шоха. Шоха — ты понял? Шестерка то есть — доносчик, ябеда. Но мне она помогла. У меня выходит слабенький, совсем дохленький такой, но стрит флеш. Вот смотри, Иван Иванович, троечка… четверочка… пятерочка…

Дядя Веня медленно, по одной, выкладывал на стол карты.

— А вот она — шоха. А теперь вот она… Что это? Девяточка? — Дядя Веня не стал класть на стол карту, а поднес ее к самым глазам. — Что это я? Неужели обознался? Выходит, зрение подвело.

Он начал рассматривать карту, а его соперник, лицо которого уже покрылось багровыми пятнами, понял, что над ним издеваются, и никакой выигрышной комбинации у Ложкарева нет. Он выдохнул и сказал:

— Перестаньте паясничать. Ведь взрослый человек, а ведете себя…

— Да нет, — покачал головой Дядя Веня, — все-таки семерочка, — он положил последнюю карту на стол. — Вот они, пять карт родимых, как пять лет по сто седьмой[6], и поселок наш Галимый[7] мне теперь как дом родной…

— Погодите! — взмахнул рукой «Иван Иванович». — Как так? Да заткнитесь вы со своим лагерным фольклором! Откуда пятая черва? Я же считал!

— Плохо считаете, гражданин начальник. А вообще плохо быть таким азартным. Ну, пришли тебе четыре бардыма, и чё теперь? На любого бардыма всегда найдется шестерочка — стукачок, который стукнет начальству, что ты нелегальное казино крышуешь. И будь ты хоть бардым, хоть бык голый[8], а станешь терпилой…

К столу подскочил Денис Мурашко, а следом за ним Леня Вертеп.

— Что-то не поделили? — спросил Вересов, который, подходя, уже понял, в чем дело.

— Да вот товарищ, то есть гражданин, — показал рукой на партнера по покеру Ложкарев, — пошел ва-банк и все спустил. А из-за стола вылезать не хочет. Игру задерживает.

— Мне обещали, что игра будет честной, — возмутился тот, кого Дядя Веня принял за прокурора, — а тут шулера собрались! Давайте проверим колоду, потому что я не знаю, откуда он эту шестерку достал.

— Понюхай и поймешь, где я ее заныкал, — произнес Ложкарев уже без улыбки. — Но ты знаешь, что за такую предъяву бывает…