— Не желаю, не желаю, вы хозяйка в доме теперь, а я — этот дом, — кивает она головой и пытается улыбнуться, видимо, следуя приказу Тагира, но мое недовольное лицо, вероятно, сразу говорит, что я не потерплю лишнего подхалимства. Это Наиля любила слушать дифирамбы в свою честь, но не я.

Фаина со вчерашнего вечера сильно изменилась, словно сейчас передо мной стоял совершенно другой человек. Запуганный, изможденный. Видно вмешательство Юсупова.

— Господин Тагир уволил их без рекомендаций и выходного пособия, госпожа Ясмина. За дело поплатились, дуры! — злится и сетует старшая служанка. — Да они бы не стали вас травить, госпожа, не стали бы! Просто боялись госпожи Наили, что она их высечет, вот и взяли травку…

— Я не буду есть, — тихо проговариваю каждый звук и резко отодвигаю от себя тарелку. — Будь готова поехать со мной на рынок через час. Я сама куплю продукты и приготовлю обед для себя.

— Конечно-конечно, как скажете, госпожа, — кланяется мне чуть ли не в ноги, а я иду на выход из кухни, но в последний момент останавливаюсь, вспомнив слова Фаины.

— Как долго ты работаешь в этом доме? — оборачиваюсь и смотрю на ее усталое лицо.

— Лет шесть, как господин Тагир бизнес перевел сюда, — пожимает плечами и смотрит на меня, будто побитая собака, еще и мнет в руках полотенце.

— Кулон в виде луны, — трогаю шею, показывая в выемку. — Когда господин Тагир подарил его своей первой жене?

Старая женщина застывает, мнется, не хочет сплетничать, но внушение Юсупова и увольнение двух служанок, которые связаны со мной, заставляют ее выдохнуть и открыть рот.

— Не могу знать, госпожа Ясмина, — улыбается виновато, правду говорит. — Никогда не видела, в первый день вашего приезда первый раз, как она надела его. Может, как извинение за новую свадьбу подарил. Старая Фаина лишь предполагает.

Она качает головой, а я наконец выхожу из кухни. Мне есть о чем подумать. Неужели он сделал это, чтобы позлить меня? И все эти годы хранил подвеску у себя.

Нахожу пристанище во дворе, где обнаруживаю старые деревянные качели с металлическим остовом. Несмазанные петли натужно скрипят от каждого движения, но этот звук даже немного меня успокаивает.

Усаживаюсь на них и тихо раскачиваюсь, вспоминая, как Аслан раньше, в детстве, поднимал меня до небес, раскачивая сильно-сильно. Как я верещала от радости. Как ярко светились его глаза, отражая блики солнца. По щеке снова катится слеза.

Говорят, время притупляет боль, но моя осталась слишком острой, не ослабела, не перестала меня мучить. Мой брат не отомщен. Наша семья пострадала, и никто не позаботился о том, чтобы обелить честное имя Аслана Булатова. Это теперь моя обязанность. Если только в этом доме мне дадут остаться живой…

Приоткрываю глаза, почувствовав чье-то приближение.

Тагир. Конечно же. Пришел снова издеваться надо мной.

— Слышал, ты отказываешься есть, — начинает с наезда. — Ехать на рынок самой нет нужды. Фаина купит продукты и приготовит еду под надзором Динара. Шайтан! Я съем сначала сам, а потом будешь есть ты! — психует, видя мои поджатые губы. — А сейчас поедем в ресторан, позавтракаем там.

— Нет! — грубо отрезаю, раздражаясь, что он подошел и отвлек меня от сладостных воспоминаний детства. Потревожил мое убежище.

— Упрямая Ясмина Булатова, — огрызается он в ответ, сверля меня стальным взглядом. — Умрешь голодная, но не прогнешься.

— Не преувеличивай, Тагир, я не умру. Сама уберегу себя от рук твоей жены, раз ты не можешь. Я куплю продукты и приготовлю еду. Заботься о Наиле, — язвлю и сужаю глаза. — Ты успел навестить свою любимую жену в больнице? Несильно тебя заняла необходимость свозить рубашку в лабораторию?

— Ясмина… — предупреждает, но меня уже несет.

Я вскакиваю с качелей и оказываюсь рядом. Близко-близко. Так, что вижу яркие радужки глаз Тагира, каждую морщинку на лице, колкую щетину. И запах. Его мужественный, личный запах всё еще воздействует на меня физически. До головокружения.

— Признайся, Тагир, ты засматривался на Наилю, когда мы встречались?!

— Что ты несешь? — нависает надо мной, заставляя чувствовать собственную хрупкость и уязвимость.

— Говорил, что бесит тебя, раздражает, а сам смотрел, так получается? Она красивая была всегда, дорогие тряпки, украшения, прихорашивалась, а я…

— А ты всегда была в моем сердце, Ясмина! Так что не говори глупости! — притягивает за талию к себе, и я упираюсь в грудь, пытаюсь оттолкнуть. Но он не дает. Не пускает. Я прижата к сильному телу взведенного, как курок пистолета, мужчины. Горячего, как жерло вулкана. С диким взглядом хищника, поймавшего добычу.

— Тогда сердце твое — решето! Забыл меня и передарил мой подарок своей жене! — выплевываю то, что точит сердце.

— Не было такого! Я не знал о том, что у нее этот чертов кулон! Прекрати, Ясмина! Прекрати сопротивляться! Я не отпущу тебя всё равно! Ты моя! И это я должен спрашивать, почему мой подарок оказался у этой змеи! — шипит мне в лицо, агрессивно сдавливая, чтобы не рыпалась.

А затем наклоняется и целует, зло укусив за губу.

Лишь несколько секунд позволяю себе слабость, чувствуя дыхание юности и тоски о несбыточном. А затем резко отстраняюсь, отворачивая голову, чтобы он не вздумал повторить.

Наши взгляды не отрывались друг от друга. Сердце бешено колотилось, постепенно успокаиваясь и заставляя меня краснеть от злости. Нельзя было позволять себя обнимать и целовать! Нельзя!

Отодвинулась, ударив кулаком по его груди, сделала шаг назад. Опустила глаза, прикрыла, а затем посмотрела на него зло, с претензией. Было еще кое-что, что я хотела обсудить.

Я долго думала, он молчал. И когда развернулся…

— Тагир, — мой глухой злой шепот. Не желала я произносить его имя, но он единственный, кто имеет доступ на родину и сможет мне помочь.

— Да? — спросил будто с надеждой, но мне, скорее всего, показалось.

— Махр, — сиплю, трогаю заболевшее от натуги горло. А дальше беру себя в руки и говорю уже с претензией, желая занять главенствующую позицию. — Ты должен мне махр.

Он застывает, слегка улыбается, но как-то грустно.

— Я не отказываюсь, Ясмина. Что бы ты хотела, бриллиантовый гарнитур, бизнес?

Усмехнулась, понимая, что таковы реалии его окружения. Все заточены лишь на богатство и статус. Стало зябко, обхватила себя за плечи. Только гордо вздернула подбородок, стискивая челюсти.

— Я хочу Ахилла, коня Аслана, — процедила, а затем отвернулась, прикрыв глаза, не в силах смотреть на него. Чувство ностальгии с новой силой обрушилось на меня.

Он молчал, слишком долго. Пришлось повернуться и посмотреть на мужчину. Тот, не отрываясь, смотрел прямо на меня, казалось, заглядывая в душу.

— Все лошади твоего… Брата, — замялся, словно не мог произнести его имя. — В моей конюшне. Мы можем съездить туда в любое время, мне нужно лишь завершить дела.