— Люсь, это было притворство? — стоит щурясь и улыбается.

— Попытка дать отпор деспоту. У меня свои методы. Кстати, а где мы?

Громко вздохнул и глаза закатил. Все еще бледный, болезненно-похудевший, взъерошенный. Он выглядел очень забавно: в явно дорогом костюме с галстуком, сиротливо свисающим из кармана, и без рубашки. Во всем этом было что-то разбойничье и хулиганское. Особенно — золотистый орнамент, спускавшийся ярко на грудь.

— Нда… впервые встречаюсь я с женщиной, настолько сильной своей слабостью. Одно утешает.

Не могу на него насмотреться. Хочется очень потрогать еще и понюхать. Никуда больше не отпускать и убедиться — он мой. Под всеми тайнами, масками и личинами в нем сидит самый любимый во всем этом мире мужчина. Единственный мой.

— М? — наглая собственница спросила.

— Что это чудовище, — моя собственная жена.

Хм. Не одна, значит, я собственница в нашем странном семейства. Прекрасно.

Хитро на Кота покосилась.

— Ты не ответил мне, между прочим.

Он со скорбью притворной вздохнул, и притянул меня ближе. Собственно, просто плотно прижал спиной к своему животу, положив подбородок на многострадальную мою макушку и носом потерся о волосы, шумно вдыхая их запах.

— Ну… мне показалось, что пора тебя с моей мамой познакомить.

Я дернулась. Была поймана тут же, еще даже раньше, чем мысль о побеге пришла в мою голову.

Мамы мальчиков всегда были моим личным проклятием. Ни разу в жизни я ни одной из них не понравилась. Даже если мальчикам была пара лет. Даже если полвека с прибавкой на пенсию. Обычно одного взгляда хватало им всем, чтобы преисполниться отвращением к моей скромной персоне.

Не хотелось опять проходить через это. Малодушно призналась себе: я жалею, что Марк оказался не круглым сиротой.

“Эгоистка какая!” — прошептала мне тихая совесть. Я с ней согласилась, но мнения не изменила.

— Ужас. — только и прошептала в ответ.

И наконец оглянулась.

Мы стояли на темной дорожке, усыпанной серой гранитной щебенкой, а вокруг стоял лес еловый. Тоже темный, густой. Дорожка ныряла под пушистые лапы неприветливых елей и вела куда-то вперед. Пахло морем и хвоей. И Марком. Последнее мне очень нравилось.

Он со вздохом меня отпустил, разворачивая лицом.

— Жизненный опыт. — Не спросил, констатировал.

Бессмысленно было ему возражать. Что поделать, досталось мне.

— Ж-опыт. Он самый. Я выгляжу как огородное пугало. Грязное потное и растрепанное пугало. Затраханное еще немножечко, говоря откровенно. Самое то для первого визита к свекрови, да?

Кот рассмеялся. Очень нагло и заразительно. Я тоже ему подхихикнула.

— Люсь, ты же смелая кошка? И потом, скажи, среди твоих этих… знакомых разве были такие, как я?

Слово “знакомых” он низенько так прорычал. Ревнивенько получилось, мне точно подходит такое.

— Кошка? Мне лестно, конечно, твое мнение, но “знакомый” мужчина у меня до тебя был один. Я…

— Люсь, посмотри на меня. — Прорычал очень низко и тихо.

Вообще посмотреть расхотелось. Но деспот же, все дела. Робко взглянула, краснея мучительно. И обомлела. Да он снова смеется! Даже кулаком его стукнула. Не сильно, немножечко.

— Ты! — снова стукнула. Побольнее уже, отбив сразу всю кисть руки об стальные жгуты его мышц.

— И зачем мне эта исповедь? — голову наклонил, тихо смеясь, и руку нежно целуя поймал. — Я хотел лишь сказать, что мама моя тоже, — другая. Ты такой не встречала еще, она — редкость. Только не пугайся, пожалуйста, и не возражай ей, договорились?

Д-о-о-о. Не такая, конечно же, мама. Только главное, — не возражай. Все мужики одинаковы в чем-то. И сбежать у меня не получится. Добегалась ты, дорогая Илонушка.

— Угу. Ты меня в Тридесятое царство принес? — вяло ноги передвигая, пошла следом. А что оставалось? Марк руку мою отпускать совершенно не собирался.

— Это метеостанция Лисий Нос. Мама там знатный метеоролог.

— О! А я думала везде давно уже одни датчики…

Головой покачал и опять потянул меня прямо вперед. Ну… если мама — метеоролог, то уже не так страшно. Я даже практику умудрилась пройти на метеостанции, вместе с географами и геологами. Понятия не имею, зачем.

Но названия градусников еще помнила. И скорость ветра могу, и даже помню, как выглядит плювиограф. Ай, да я.

Чем ближе мы приближались к площадке, тем больше меня захлестывала ностальгия. Надо же. Нужно было очертя голову пробежать дистанцию в несколько лет, чтобы понять, как мы счастливы все тогда были. Практики, лекции сессии, экспедиции. Лучшие в мире друзья и любовь — вся до гроба. Осталось лишь вспомнить, как звали всех тех, в кого я понемножку влюблялась… Длинный список, я влюбчива очень тогда была и наивна. Надо было такой мне и оставаться.

У входа на метеоплощадку стояла невысокая, стройная женщина в широкополой шляпе, коротеньких шортиках и майке. Смотрела внимательно в небо и от явного нетерпения быстро подпрыгивала. Практикантка, наверное, вяло подумала я, оглядываясь в поисках моей перспективной свекрови.

Но Марк уверенно шел именно к ней. Наверное, они были знакомы.

— М-а-а-ам! — громкий рык низкий. Я так споткнулась от неожиданности, что чуть не свалилась. Хорошо еще, Кот продолжал держать за руку, лишь ускоряясь. — Ты что, зонд упустила опять?

— Ага! — радостно “мам” ему очень ответила. — Третий уже за сезон. Бракованный был, наверное. Яги драные, точно бракованный! Видишь, как криво летит?

И шляпу придерживая рукой она снова подпрыгнула.

— Мамочки… — прошептала я очень тихо, с трудом шок подавляя.

— Ага! — Марк громко ответил и радостно, ставя меня прямо перед хозяйкой метеостанции и гордо ей представляя: — Это, кстати, жена моя, Кошка Король. То есть, Люся Кот, обожаемая, лучшая в мире, любимая.

— Э-э-э-э… Илона О… Олеговна Коро… Кот. — Вяло промямлила я, “обожаемая”.

— Да? — не сводя с неба взгляд, она весело уточнила. — Ну, наконец-то!

Я от встречи такой немножечко ошалев, пользуясь кратким моментом, быстренько и любопытно ее рассмотрела.

Нет, она не была молода как ошибочно сразу же показалось. Совсем. Даже несколько старше моих родителей. Просто очень живая, как ртуть подвижная и какая-то невероятно… своя? Никакого стеснения, мне сразу же показалось, что я знаю свекровь свою тысячу лет.

Может быть оттого, что они с Марком были безумно похожи? Сын вырос пусть очень мужественной и крупной, но — точной копией матери. Не знаю, зачем, но я улыбнулась в ответ рефлекторно и как-то растеряно.