— Не переживай, — совсем по-взрослому ответил он. Сам подошел и обнял меня.

— Я люблю тебя, — и всё-таки слезы покатились.

— И я тебя.

Мы выехали после обеда, но погода нам не благоприятствовала — черные тучи заволокли все небо, стало темно, как вечером. Гремела гроза и лил сильный дождь. Дорога пролегала через трассу, бабушка Павла жила в деревне.

Я сосредоточенно следила за дорогой. В такую погоду бывает немало аварий, знаете ли. изредка появлялись встречные машины. Они проносились со свистом, оставляя неприятное ощущение. Ведь ангелы не летают со скоростью 200 километров в час, нужно ездить помедленнее.

Мы проехали всего-навсего полпути, как вдруг Павлуша вскрикнул:

— Смотри, мама! — он указал куда-то вперед, а я чуть было не потеряла самоуправление от неожиданности.

— Что?

— Там какой-то человек!

— Где? — я посмотрела мельком на Павла, и едва не отпустила руль. Рядом сидел не мой сын, а Глеб! Он улыбался злорадной улыбкой, будто сделал ужасную в мире пакость. Я снова глянула на него и от сердца отлегло. Я вновь увидела Павлушу, который глядел куда-то, указывая пальцем вперед.

— Я никого не вижу, — ответила я, проглатывая большой комок страха.

Вдалеке виднелась какая-то фура, как мне показалось, она ехала весьма медленно. Я глубоко вздохнула, и все внимание сконцентрировала на дороге. Но внутри все равно присутствовало беспокойство. Дальше ехать нельзя, нужно остановить машину и передохнуть. Так я и собиралась сделать, нужно только, чтобы проехала эта фура. Внезапно прямо посреди дороги возник человек в черном балахоне, до моего сознания только через несколько секунд дошло, что это и есть то самое существо и нужно раздавить эту мерзость в лепешку, если такое вообще возможно, но инстинкт самосохранения сработал быстрее. Руки сами дернули руль. Машину резко крутануло, и мы встретились с фурой…. Помню неистовый крик ребенка… сильный удар…. А потом темнота.

Я приходила в себя несколько раз на долю секунды и видела людей в белых одеждах, они что-то говорили. А я пыталась спросить: «Где мой сын?», но челюсть не слушалась, будто она сломана. Я вообще не ощущала своего тела, ни рук, ни ног. А потом снова темнота, голоса, вырывавшие меня из нее, которые отражались в подсознании эхом. Мне казалось, или я даже слышала чей-то смех, какие-то брякающие звуки, словно железные инструменты, бьются друг о друга в безудержной пляске.

========== Глава VI ==========

Когда, я в очередной раз пришла в себя, то перед глазами всплыло знакомое лицо. Правда я не сразу поняла кто это. Увидела лишь, как эта девушка, отпрыгнула от меня и побежала куда-то с криками: «Она пришла в себя!», веки тут же закрылись обратно.

Я очнулась вновь, когда в палате уже было темно. Не сразу поняла, где нахожусь. Но судя по последним воспоминаниям, я была в больнице. Зачем-то подняла руку. Это была моя рука, мое тело, это была я. Пытаясь всячески пошевелиться, я поняла, что тело не желает меня слушаться. Видимо силенок не хватило, и я вновь погрузилась во тьму. Это мне уже начало весьма надоедать.

Когда я наконец-то проснулась, именно проснулась, а не очнулась, через окно бил солнечный свет. В дальнем углу на одиноком стуле дремал какой-то мужчина, которого я прежде никогда не видела.

— Мм… — я схватилась за голову, она ужасно заныла.

— Привет! — мужчина тут же проснулся от раздавшегося стона, — Ты пришла в себя, Славу Богу, — он мигом встал и подошел ко мне.

— Угу, — я попыталась приподняться, но тело словно приросло к койке, — К…кто вы?

— Ты не узнаешь меня? — он приблизился ко мне, чтобы я могла разглядеть его лицо.

— Нет, — немного подумав, ответила я. Я и в самом деле не могла вспомнить кто это. Хотя не спорю, лицо казалось знакомым.

— Это же я — Вова, — он улыбнулся, — Хоккеист, помнишь….

— А, да-да! Точно, — наконец-то вспомнила я, — Ты практически не изменился.

Это точно был он. Только теперь он возмужал, приобрел мускулы и стать. А ведь в последний раз в живую, я видела его худощавым подростком, таким он мне и запомнился.

— Ты не знаешь, где мой сын Павлуша? — этот вопрос меня волновал сейчас больше всего.

— Нет, — он с сожалением пожал плечами.

В ушах раздался детский крик, освежив память.

— Тебе нужно спросить об этом врача….

— Сколько же я времени была без сознания? — я дотронулась до головы, которая оказалась полностью забинтованной, не уже ли все так серьезно?

— Около двух месяцев….

— Ооо … — внутри все перевернулось. Два месяца — это еще два полнолуния! Что же с моим сыном? Живой он или …? Эта неизвестность сводила с ума.

— Все будет хорошо, — Вова положил руку на мою. Она была такой теплой и мягкой, словно грелка.

— Мне нужно встать, — я попыталась приподняться, но внезапно поняла, что не чувствую нижних конечностей, — Что со мной?

— У тебя отказали ноги, — он дотронулся до моих колен, но я не ощутила его прикосновений, абсолютно ничего, — Такое бывает после аварии, …, но ничего, если ты будешь тренироваться, они снова заработают. Уж я-то знаю.

— Ты не мог бы позвать врача, — попросила я.

— Хорошо, — как только Вова вышел из палаты, вошел доктор.

— Ну что, как вы себя чувствуете? — спросил врач, держа в руках какие-то бумаги.

— Где мой сын? — сходу, не отвечая на его вопрос, я задала свой.

Он заглянул в свои бумажки, будто пытался увидеть в них ответ.

— Почему вы молчите? Что с ним? — испугалась я.

— Я не знаю, что с вашим сыном, — он сузил глаза, будто не понимал, о чем я.

— Вы что? Шутите? — опешила я. — Он был со мной в машине!

— Нет, — помотал он головой, — В машине вы были одна. Даже если бы ребенок выпал бы через окно, то его бы нашли. Скорая помощь в радиусе 100 метров все осмотрела. Никого кроме вас не было… — он говорил что-то еще, но я уже не слышала его. Как такое может быть? Не уже ли опять Глеб? Не уже ли он специально все подстроил? Но раз Павлуши не оказалось на месте аварии, значит, есть вероятность, что он жив. И все же, пока эти мысли ничем не подтвердились, я не могу быть спокойна.

После того, как врач ушел, я долго лежала, смотря куда-то