– Сергей, а как же д’Артаньян? Моцарт? Солдат Швейк? Ты любишь читать, любил читать. Ты любишь музыку. Ты видел памятник Сибелиусу? Неужели не хотелось посмотреть то, о чем читал, что слушал?

Колесников блеснул очками:

– Ну понятно. Можно не говорить на глупые темы? Какой еще солдат Швейк?

– А я объездила всю Европу и была в Юго-Восточной Азии. Я ехала посмотреть города и страны, о которых в книжках читала. А возвращалась с таким багажом знаний и впечатлений, мне на всю жизнь хватит. Понимаешь, путешествие – это не только целебная штука, но еще и образовательная. Жизнь становится иной, когда ты посмотришь мир. Я к тому, что не стоит быть таким уверенным в себе. Всегда надо помнить о риске совершить ошибку.

Колесников молчал и блестел очками.

– Тебе положить добавки? – спросил он, несмотря на то что тарелка Архиповой была полной.

– Нет, спасибо, – улыбнулась она, – по правде говоря, я бы съела кусок свинины. Жирный. И жир должен шипеть. А потом эклер с кофе.

– Тебе не понравилась лазанья? – сухо спросил Колесников.

– Понравилась. Мне не понравилось, что за меня пытаются что-то решать и что выводы строят на основе догадок. Я люблю точность. Я – математик.

– А ты какая-то странная сегодня. Тебя на работе либо отругали, либо похвалили. Но в любом случае ты не знаешь, как к этому отнестись.

«Удивительно, попал в точку. Я не знаю, как отнестись к сексу с Лушниковым. Выглядело это непристойно, но я получила удовольствие», – подумала про себя Архипова.

– Скорее меня похвалили. И скорее всего, мне это льстит, – сказала она и залпом выпила вино. – Отличное вино. То что надо.

Остаток вечера они провели на кухне, вспоминая, что было дефицитом в годы их молодости. Архипова то и дело поправляла халат, сползавший с плеча и обнажавший грудь. Колесников как ни в чем не бывало предавался воспоминаниям.

– О, ты помнишь эти банки с индийским растворимым кофе?! Это же пить нельзя было. А пустые банки ставили на плиту и бросали туда обгоревшие спички. Или исландская сельдь? Нет, сельдь в винном уксусе. Я, помню, на базе целый ящик отхватил. Принес домой – все соседи завидовали. – Колесников улыбнулся с удовольствием. – Ну, мы с женой, конечно, некоторым по баночке-другой подарили.

Архипова слушала и не могла придумать, чего бы такого сказать. Дело в том, что она не знала о дефиците. В детстве ее родители занимали высокие должности, и у них в доме всегда был достаток. В юности, когда их бросил отец, у них иногда денег не хватало даже на то, что спокойно лежало в магазине – консервы «Завтрак туриста», килька в томате или мука. А когда Александра пошла работать, то умудрилась трудиться в двух местах и еще чуть заниматься спекуляцией. Вещи подрастающей дочери она продавала знакомым, благо вещи были импортными. А потому деньги появились, и Архипова могла доставать и покупать что угодно.

– Знаешь, я помню, что хороших товаров было мало, но у нас в доме с ними не было проблем.

– Это как? – удивился Колесников.

– Я могла купить очень многое. Хорошо зарабатывала. На двух работах.

– Так тогда же пальто приличное купить было нельзя.

– Брось, у меня и у мамы были прекрасные австрийские вещи. И пальто, и плащи. А дочку одевала как куклу. Конечно, были и другие времена. Они позже наступили. Когда мама заболела. Но тогда уже было не до дефицита, тогда лекарства доставали.

– Да, – Колесников помрачнел, – и такое было.

– Слушай, давай спать ложиться. Завтра суббота, мы с тобой поедем погулять. Ты куда хочешь?

– Я? В Коломенское.

– В заповедник?

– Нет, там есть один уголок… Там я как-то жил. Воспоминания. Хотелось бы посмотреть, как там теперь.

– Договорились, завтра поедем в Коломенское. Спокойной ночи.

Утром Архипова на кухне никого не обнаружила. Было тихо, чисто, светило солнце, свежий ветерок крутил у подоконника легкую занавеску. Александра включила чайник, достала чиабатту и тихонько постучала ею об стол. Стол зазвенел, от чиабатты откололся кусочек. «Дошла до кондиции!» – обрадовалась Александра. Он достала миску, разбила в нее яйцо, добавила молоко, быстро все взбила и погрузила туда хлеб. Как только чиабатта размокла, острым ножом Архипова порезала ее на ровные ломтики и бросила на раскаленную сковородку. Потом она достала сливочное масло, свежую редиску, огурец и абрикосовое варенье. Золотистые ломтики Александра выложила на тарелку, налила себе чай с молоком и принялась завтракать. Вскоре со стороны прихожей послышался шум. Архипова подскочила.

– Кто там?

– Это я, – голос Колесникова звучал буднично.

– Ты откуда? Я думала, ты спишь!

– Я встал очень рано. Вот узнал, где у вас тут рынок, сходил купил всего.

– Сергей, у нас все есть.

– Увы, уже ничего. Я выбросил все полуфабрикаты, которые ты купила.

– И сырники?! Ты выбросил сырники?! У них срок годности до понедельника.

– Знаешь, их вообще есть нельзя, – отрезал Колесников и прошел на кухню.

– Что это у тебя?

– Гренки, масло, варенье, – машинально ответила Александра. Она была обескуражена поступком Колесникова.

– Понятно, – сказал Сергей Мефодьевич и принялся выгружать покупки. Архипова следила за ним в какой-то оторопи. Только что этот мужчина («Почти посторонний», – отметила она про себя) выбросил продуктов на три тысячи рублей. И сделал это без спроса, не поинтересовавшись ее мнением.

– Слушай, а у меня вопрос: ты все-все выбросил?

– Все-все, – подтвердил Колесников, – иначе ты бы меня этим накормила.

– Ты издеваешься? Ты всерьез считаешь, что я тебе могла дать несвежие продукты?

– Серьезно считаю. Но ты бы это сделала от природного разгильдяйства в вопросах питания, а не по злому умыслу.

– А, спасибо хоть на этом. – Архипова с шумом вгрызлась в жирный гренок. – И все-таки, серьезно, зачем ты это сделал?

– Только такими методами можно научить человека правильно себя вести. А если бы я не избавился от них, ты бы соврала мне, что выбросила.

– Плохо же ты обо мне думаешь! – вздохнула Архипова. – И вообще, зачем ты столько денег тратишь? У нас все есть. И в холодильнике еще что-то осталось. Не все же ты ликвидировал.

– Да, там остались яйца, горчица, банка с засохшим вареньем и обугленные сушеные груши.

– Прекрасный набор, – пробормотала Александра, – я бы три дня этим питалась.

– Очень плохо. Очень. И то, что ты так питаешься. И то, что у тебя в холодильнике всякая гадость.

Архипова побагровела.

– Послушай, как ты смеешь! – заорала она. – Как ты смеешь читать мне нотации и учить меня? Я взрослый человек и без тебя прожила эти годы. И добилась всего сама. С какой стати я