Мария повела рукой в сторону скамьи у стены, накрытой желтым сукном и поверх него войлочными подушками; сама села в кресло напротив.

– Ваш супруг, мадам, как известно, находится в заточении по прихоти вашего свекра, короля Жана Второго. Неблаговидный поступок со стороны отца, вы не находите?

Мария насторожилась. Ей, как и всем, был хорошо известен неуравновешенный нрав короля, его припадки бешенства. Одно неверное слово – и можно лишиться всего, даже жизни. Она ответила с позиции покорной снохи:

– Его величеству виднее, он король. Его действия не обсуждаются, ибо ведут в конечном счете к благосостоянию державы. Подданным монарха остается лишь подчиниться.

– Ответ послушной жертвы, но одновременно и умной женщины, – заметил д’Оржемон.

– Согласен, – отозвался маршал, – но речь идет о сыне короля, и поступок этот не может не казаться вам предосудительным, мадам. Не отвечайте: ваши слова снова окажутся неискренними. Но оставим в стороне поступок отца, вместо себя засадившего в тюрьму своего ребенка; поговорим о свекре, который на два с лишним года отнял у молодой принцессы Бретонской ее мужа. Что вы теперь скажете? Не думаете ли вы, что такое поведение по отношению к снохе отдает, мягко говоря, свинством?

– Я уже привыкла ждать, – негромко молвила Мария, придерживаясь прежней позиции.

– От дурных привычек следует избавляться, мадам, как и от назойливых любовников, не правда ли? Но не волнуйтесь, мы пришли не для того, чтобы обвинить вас в любовной связи с маркизом де Шан-Вераном, с которым вы расстались в прошлом году, и с виконтом де Поркером, который навсегда исчез из вашего поля зрения не далее как с неделю тому назад. Сие не подлежит огласке, и мы с советником судебной палаты вовсе не намерены – пока что, во всяком случае – ставить в известность вашего свекра о недостойном поведении его снохи.

В голове у графини де Гиз молнией мелькнула мысль: маршал мечтает отомстить ей. Подлил масла в огонь д’Оржемон:

– Возымей мы такое желание, вас давно бы уже не было здесь и двор навсегда бы забыл о герцогине Анжуйской.

Мария почувствовала, как у нее проваливается сердце. Именно этого она всегда боялась. Проклятый королевский дворец! Логово шпионов. А она-то думала, что всех обвела вокруг пальца. Не иначе как это Поркер разболтал на пьяной пирушке… Негодяй!.. Но эти двое, по-видимому, пришли сюда не за этим, и их вступление – лишь небольшой шантаж. Значит, дальше последует просьба. Чего же они хотят от нее?

– Мы пришли сюда затем, мадам, – словно отвечая на ее вопрос, вновь заговорил де Вьенн, – чтобы устранить, скажем так, несправедливость, допущенную по отношению к вам, ибо то, что совершил король, иначе как бестактностью и жестокостью не назовешь. С этого момента прошу вас, графиня, считать нас своими друзьями. Разумеется, все это лишь голые слова, но то, что вы сейчас услышите, должно вызвать у вас доверие к нам. Повторяю, если вы еще не поняли: мы пришли не как шпионы, а как друзья, которые искренне хотят помочь тому, кто попал в беду.

– Вы считаете, значит, что я попала в беду?

– И вы, и ваш супруг. Для чего он женился на вас? Чтобы вы уже третий год ходили во вдовах при живом муже?

– Третий и, судя по всему, не последний, – прибавил д’Оржемон. – Вы разве не видите, что король не торопится с выкупом? Не замечаете, как он тратит деньги, выжатые с обнищавшего народа, с парламента, с вассалов, со всех провинций и деревень?

– Так сколько лет еще придется ждать вам из заточения своего супруга? – не удержался от сарказма де Вьенн. – Год, два? Может, пять или десять? Так недолго и состариться, а ведь женщина стареет быстро: от тридцати лет до сорока лицо начинает покрывать сеть морщин – и вот уже дама никому не нужна, она теперь всего лишь дуэнья.

– Но это в худшем случае, – подхватил д’Оржемон, – а в лучшем она – бабка с внучатами на руках. Но чтобы иметь внучат, нужны свои дети, а у вас их нет и не может быть.

– Не может быть?! – вскричала графиня де Гиз, вскакивая. – Как вас понять? С чего вы взяли?..

– Откуда же им взяться, если муж сидит в тюрьме?

– Но он выйдет оттуда!

– Когда?

Помолчав, принцесса де Блуа снова села.

– Как могу я это знать?

– А между тем в ваших силах изменить ситуацию. Вы держите в руках свою судьбу и никак не хотите понять, что единственное наше желание как друзей дофина – помочь вам обрести и уже не терять свое семейное счастье.

Мария все еще не могла взять в толк, чего от нее хотят эти люди.

– Что же вами руководит? – задала она каверзный вопрос, перебегая глазами с одного лица на другое. – Ведь мы с вами вовсе не в дружеских отношениях.

– Вот мы и пришли к вам, чтобы наладить их, – все еще медлил прямо приступить к делу маршал. – Разве я уже не говорил вам об этом?

– Как я понимаю, вы хотите предложить мне участвовать в некоем сомнительном предприятии, суть которого пока что остается для меня неясной. Единственное, что я поняла, – это связано каким-то образом с моим мужем. Так в чем же состоит ваша просьба ко мне, иными словами, ваше предложение?

– Мы хотим, чтобы вы помогли нам вызволить из тюрьмы Людовика Анжуйского.

– Я?! – уставилась на маршала графиня.

– Разве вам не хочется иметь детей?

– Но каким же образом я смогу помочь? И зачем вам это нужно?

– Это нужно не столько нам, сколько вам.

– Чтобы иметь потомство?

– Чтобы ваш супруг не был убит.

– Убит?.. – На миг соломенная вдова потеряла дар речи. – Мой Людовик?.. Но с какой стати? О чем таком вы говорите? Кто желает смерти моему мужу?

– Король Эдуард Третий.

Мария вовсе перестала что-либо понимать.

– Да ведь Людовик пленник, заложник! Что за выгода Эдуарду желать его гибели?

– Король Жан еще долгие годы будет собирать выкуп, в конце концов англичанин потеряет терпение и пойдет на Францию войной; ваш муж надолго застрянет в своей темнице. Потеряв же заложника, живого или мертвого, Эдуард потребует, чтобы Жан Второй вернулся в Лондон, и ваш свекор не сможет отказать ему, ибо он нарушит тем самым договор, скрепленный рыцарским словом. Вернувшись же, он будет торопить дофина, чтобы тот ускорил сбор выкупа, ибо сидеть в Тауэре он вовсе не намерен. И дофин, разумеется, быстро соберет недостающую сумму; в отличие от отца, он не станет швыряться деньгами направо и налево. Вот это