class="p1">Жан де Вьенн тем временем нашел, по-видимому, кого искал: он упорно смотрел в спину одной из дам с длинной, свисающей сзади косой с вплетенной в нее лиловой лентой, и в зеленом платье с золотым вырезом на шее. На голове у этой дамы напоминающая седло шапочка, обшитая жемчугом и самоцветами. Какое-то время маршал не сводил глаз с зеленого платья, словно одолеваемый сомнениями, затем подошел к одной из служанок, стоявшей в углу.

– Скажи мне, милое создание, кто твоя госпожа? Не та ли это дама с обвитыми вокруг головы косами под колпаком и в желтом платье с открытым воротом? – И он указал глазами. – Мне сказали, что ты ее служанка.

Девушка, мило улыбаясь, посмотрела в указанном направлении.

– Ах нет, сеньор, это Маргарита д’Альбре, а моя госпожа…

– Ну тогда – что с нею рядом, в розовом блио с пелериной?

– А это ее высочество Жанна Бургундская, супруга дофина…

– Ага, теперь я понял: выходит, это та, что впереди нее, – с лиловой лентой в косе и «седлом» на голове?

– Да нет же, сеньор, вы опять не угадали; это Мария Бретонская, супруга принца Людовика, а моя госпожа – Изабелла де Валуа, но она уже пожилая и закутана в покрывало наподобие монахини…

– Дальше можешь не продолжать, именно с нею и желал бы я побеседовать. Черт возьми, как трудно все же бывает угадать со спины. Тебе, однако, удалось.

– Я давно при дворе, сеньор маршал, как же мне не знать…

– Благодарю тебя, милая, ты мне очень помогла.

И Жан де Вьенн пожал ручку удивленной и растерявшейся от такого знака внимания служанке. Отойдя, он остановился у двери. Здесь кучкой стояли пажи в ожидании своих хозяев и хозяек. Некоторое время маршал глядел на них, выбирая момент, наконец увидел то, что хотел: один из пажей стоял несколько в стороне, облокотившись о пилястру.

– Поджидаешь свою госпожу? – подошел к нему де Вьенн.

– О да, сеньор, – встрепенулся паж.

– Представление сейчас закончится; обычно его закрывают шуты.

Паж молчал, оторопело глядя на вельможу и не зная, что сказать в ответ. Тот тем временем кивнул в сторону зрителей:

– Не та ли твоя госпожа, что в зеленом платье, с косой на спине? Посмотри, вон она.

Паж посмотрел и виновато улыбнулся:

– О нет, сеньор, моя госпожа – вдовствующая королева мадам Бланка д’Эврё.

– Коли так, стало быть, ты не один у нее?

– Нас трое, монсеньор.

– Вот и отлично! Твою хозяйку, выходит, есть кому проводить. Как тебя зовут, малыш?

– Пьер. Мой отец – Альбер де Люзарш…

– Довольно, мне незачем это знать. Хочешь заработать золотой экю, Пьер?

Молоденький паж захлопал глазами:

– Вам стоит лишь приказать, монсеньор…

Маршал вложил ему в руку монету.

– Держи. А приказания особенно никакого, скорее просьба. Будь это приказ, ты не получил бы монеты, верно?

– Да, мессир, – пролепетал паж.

– Так вот, от тебя требуется всего лишь передать записку одному человеку.

Сообразительный мальчик помедлил, потом взглянул в сторону той дамы, о которой говорил де Вьенн.

– Вы, очевидно, имеете в виду лиловую ленту в косе?

– Ты догадлив, малыш, – улыбнулся маршал.

– Нет ничего проще, монсеньор. Давайте вашу записку.

– Вот она. Но дело не такое уж простое, как тебе кажется. Никто не должен видеть, что ты передаешь письмо. Сделай это очень осторожно, понимаешь меня? Окажись рядом с зеленым платьем и как бы ненароком слегка толкни даму локтем. Тебе придется извиниться, вот тут ты и улучи благоприятный момент. Лучше будет, как ты понимаешь, если дама окажется в толпе, словом, сразу же после представления. Шепни ей еще, чтобы она была осторожна. Ты меня понял?

– О да, сеньор, я сделаю так, как вы велите, – ответил мальчик в восторге оттого, что передаст любовную записку даме от рыцаря, а значит, исполнит первое в жизни серьезное поручение.

– Как только дама получит письмо, возвращайся ко мне, получишь еще один золотой.

– О, мессир, вы так добры!

– Я буду ждать тебя у первого окна галереи, в нише, рядом с изваянием святого Дионисия. Приготовься, малыш, на подмостки пал занавес. Ну, действуй же.

И маршал исчез. Зрители начали неторопливо подниматься со своих мест и, делясь впечатлениями, потянулись к выходу. Паж не спускал глаз с зеленого платья. Но дама все время была занята разговором – то соседка слева, то справа. Неумолчная трескотня, и нет никакой возможности подойти. Паж от досады закусил губу. Сейчас все разойдутся, и они останутся втроем. Та, что слева, уйдет, конечно же, но останется та, что справа. Помеха, да и только. Но когда уйдет и она, то дама в зеленом платье останется в одиночестве… Как же тут передать записку, ведь это наверняка заметят, а между тем сеньор предупредил, что…

И тут он отпустил губу, просияв: ту, что справа, внезапно взял под руку кто-то в черном костюме, обшитом серебром. Да ведь это дофин! А дама – Жанна Бургундская, его супруга. Слава богу! Теперь они остались вдвоем, и настала пора действовать. Лучшего момента может не представиться. И паж быстрым шагом направился в сторону дам, рассчитав так, чтобы оказаться между ними; тогда соседка зеленого платья, даже если и захочет, не сможет ничего разглядеть. Сейчас все зависело от быстроты его движений, от ловкости рук. Уже осталось совсем немного, когда он, нарочито вертя головой по сторонам, словно отыскивая кого-то, оказался прямо между двух дам. Помня наставления маршала, паж слегка толкнул локтем даму в зеленом платье. Она в недоумении остановилась.

– Ах, прошу простить меня, мадам, – залепетал паж, низко склонив голову и взглядом ловя руку, покоящуюся на платье. – Но столько людей кругом, а я потерял свою госпожу.

И вот он, миг, ждать больше нельзя! У него уже заранее были сложены руки на груди в знак того, что он умоляет простить его. А до руки дамы не больше фута, в переводе во время – секунда! И ее хватило ловкому пажу.

– Еще раз прошу простить меня, благородная сеньора, но, кажется, я помял рукав вашего платья… Ах, позвольте… я был так неловок…

Паж сделал движение, собираясь поправить помятую складку на рукаве; в тот же миг он сунул в ладонь оторопевшей дамы записку и прошептал:

– Будьте осторожны.

Все произошло так быстро и, главное, выглядело столь естественно, что ни один человек, даже не сводя в эту минуту глаз с зеленого платья, не заметил бы ничего предосудительного.

Сделав свое дело, паж снова сложил руки на груди, умоляюще поглядев при этом на даму. Должна же она что-то сказать, женщины в таких