Ворчливая Ника внутри меня говорит: «Господи, успокойся, ты едешь в дом его родителей, эти твои желания вообще сейчас неуместны».

Но сердце продолжает громко ухать вопреки любому здравому смыслу.

Наконец, мы отдаляемся от побережья и въезжаем в коттеджный посёлок. Несколько поворотов, и останавливаемся у высокого кирпичного забора. Ворота открываются, и мы оказываемся на небольшой стоянке.

Сам дом расположен в глубине участка, он небольшой и с террасой. И обжитой какой-то: сразу видно, что здесь обитает семья, потому что от здания веет… теплотой, что ли.

Из дома нам навстречу выходит темноволосая женщина среднего роста в накинутой на плечи лёгкой куртке. Даже без лишних разглядываний я вижу неоспоримое сходство между ней и Пашей.

–Привет,– просто и с улыбкой говорит она.

Паша обнимает её и слегка приподнимает над землёй. Раздаётся довольное: привет, мам…

Варганов в домашней обстановке – это что-то новенькое.

–Мам, это моя Ника.– Его рука ложится мне на плечи, и я стараюсь особо не зацикливаться на фразе «моя Ника», но это трудно.– А это моя мама Валерия Александровна.

–Очень приятно, Валерия Алек…

Внезапно мама Паши обнимает меня, и я ловлю взгляд Варганова через её плечо, тот довольно ухмыляется.

–Можно просто Валерия,– она отпускает меня и добавляет:– Очень рада с тобой встретиться, Ника.

–И я тоже.

–Ну, идите наверх, киньте сумки, отдохните и через минут двадцать спускайтесь ко мне вниз,– сразу командует она.– Отец ещё не вернулся, будет попозже. А я пока насчёт лёгкого перекуса побеспокоюсь, вы ж с дороги.

–А Соня где?– заходя в дом, через плечо бросает Варганов.

–А Сонька завтра приедет.

–Вообще нормально? Взболомутила, а сама куда-то слилась.

–То есть, если бы она не взболомутила, ты бы так и сидел в своём Нижнем?– с деланной угрозой спрашивает Валерия.– И продолжал бы прятать от нас Нику?

Я смущённо улыбаюсь, чувствуя себя слегка не в своей тарелке, но это пройдёт, я знаю. Это ведь нормально чувство.

–Нет, мам, я никого не хочу прятать.

Варганов наклоняется и целует мать в щёку, затем берёт меня за руку и увлекает наверх за собой.

В его словах всё – например, я слышу, что он действительно не хочет скрывать наши отношения. И, в принципе, если мы показались, как пара, в доме его родителей, слухи могут дойти и до Матвея Сергеевича и остальных. Так что нашей конспирации ненадолго хватит.

Мы поднимаемся по широкой с удобными ступенями лестнице на второй этаж. Дом внутри выглядит более современным, чем снаружи. По крайней мере, холл. Видимо, не так давно тут был ремонт. Паша показывает мне ванную комнату и проводит дальше по коридору, пропуская несколько дверей. Маленькие лампочки под потолком загораются от наших шагов, когда срабатывают датчики движения. Я мысленно хихикаю: интересно, если я хлопну в ладоши два раза, свет погаснет? Как в том фильме, как же там его название?

–Ну вот, это моя комната. Заходи,– приглашающим жестом Паша открывает дверь передо мной.

Стоит мне переступить порог, как Паша обнимает меня со спины и долго целует в шею. Дверь за нашими спинами тихонько захлопывается.

–Хм,– бормочет он,– запер бы тебя здесь и не выпускал. Ты стопроцентно на моей территории.

–Ой-ой-ой, боюсь-боюсь,– мне смешно и слегка не по себе.

В этой комнате так много Паши. Больше чем в его съёмной квартире в Нижнем. Потому что любой мужчина, даже вырастая из мальчика и подростка, всё равно хранит памятные вещи в своей старой спальне. Я вижу какие-то награды в импровизированном «уголке славы» истеллаж, заставленный книгами. А ещё подставку с электрогитарой в углу. Комната простая и аккуратная с двуспальной кроватью и большим окном. Могу представить, как Паша-подросток прибегал сюда после занятий и что-то бренчал, лёжа на кровати, мечтая о чём угодно, но только не о карьере топ-менеджера в компании отца.

–Кто-то обещал сыграть… – тяну я, и Паша подтверждает, что позже.

Разворачивает меня, подталкивая к кровати. Когда коленки упираются в её край, я невольно сажусь, а Паша опрокидывает меня на спину, сам опуская колено на матрас.

–Попалась… – шепчет он и наклоняется, чтобы накрыть моё тело своим.

Наши губы встречаются, и у меня перехватывает дыхание от скорости, с которой простой невинный поцелуй становится страстным и глубоким. Его язык вовсю орудует у меня во рту. Это борьба и стоны. И мои пальцы в Пашиных растрёпанных волосах, а его руки на мне легонько, но настойчиво мнут грудь сквозь одежду. Варганов толкается бёдрами вперёд, впечатываясь в меня своим возбуждённым телом, и я по инерции обхватываю его ногой.

–Чёрт, Ника… – он отстраняется и на лице его лёгкое недовольство.– Я вот не хочу идти вниз. Можем мы остаться тут? Я бы сейчас с большим удовольствием раздел тебя и полюбил по всякому,– он подмигивает, а я вспыхиваю от предвкушения и прочих смешанных эмоций.

Слова Паши меня заводят. А ещё это его «полюбил»… Его импульсивные реплики – всегда что-то с чем-то. Часть меня больше всего на свете хочет забыться и отдаться ему. Интересно, если меня как следует стукнуть по голове, я расслаблюсь? Потому что другого выхода я уже не вижу. Мучаю тут и его, и себя.

Паша гладит мои волосы, раскинувшиеся вокруг головы на покрывале.

–Потрясающе,– бормочет он слегка заворожённо.

Так не хочется его прерывать.

–Паш…. Там твоя мама внизу нас ждёт.

–Знаю-знаю.

И всё-таки, когда он отстраняется и ложится рядом со мной, я испытываю разочарование.

Я пытаюсь подняться и сесть, но Паша тянет меня за руку и просит:

–Полежи со мной?

Без всяких возражений я пристраиваю голову ему на плечо, и это так приятно – особенно приятно после долгой дороги и нескольких часов сидения в самолёте и потом в автомобиле – полежать рядом и не думать ни о чём. Хотя нет, кое о чём я всё-таки думаю.

–Водил сюда девчонок, пока родители не видели?– подкалываю его.

–Да не в жизни!– смеётся Варганов, а потом более мрачно добавляет:– Только Тина однажды приезжала.

–Что же между вами произошло?– с некоторой осторожностью уточняю я.– Кроме её измены? Ты знаешь, где она сейчас? Может… вам стоило встретиться и поговорить о прошлом? Закрыть этот гештальт, так сказать. Хотя… тут я плохой советчик,– неуверенно заканчиваю, думая о собственных гигантских, как Эверест, психологических проблемах.

–Я не знаю, где она сейчас. Последний раз мы виделись у дверей медицинского центра в Лондоне, куда я привёз её на аборт,– ровным ничего не выражающим голосом произносит Варганов.

Но он может звучать как угодно безразлично, я же чувствую, как напрягается его тело и каменеет плечо, на котором лежу. Приподнимаю голову и вижу, что Паша смотрит в никуда, на белоснежный ровный потолок.