меня безусловно раздражал, но и Нико, не видящий смешной стороны, раздражал не меньше.

Я забежала домой за одеждой, с трудом не поддавшись искушению десять минуточек посидеть в гостиной в тишине и покое, и поспешила обратно на вечеринку. Пока Нико переодевался, я стояла с мамой и Анной, которые в этот солнечный июльский день умудрились наполнить кухню арктическим холодом. Лара изо всех сил старалась подбодрить мою маму, расспрашивая о работе с дамой, которая страдала деменцией, и заодно пытаясь разузнать, как справляться с отцом. Мама, однако, воспользовалась случаем, чтобы подколоть Анну:

– Мне нравится заботиться о людях, которым в конце жизни просто нужно немного утешения. Просто поразительно, насколько жестокосердыми могут быть ближайшие родственники, особенно когда дело доходит до необходимости прибрать или помыть за стариком.

Ноздри у Анны раздувались, как у лошади, которой докучает назойливый овод. Теперь отпуск в Тоскане и моя блистательная идея взять маму с собой выглядели форменным безумием.

Я поймала взгляд Лары, и мне стало легче, что она-то видела юмор в этой итало-английской пикировке. У меня даже возникло ощущение, что мысленно Лара на маминой стороне.

Когда Массимо снова дал свисток, я вышла, чтобы пофотографировать полосу препятствий. Деверь опять пробежался по правилам: очки любой команде начисляются в том случае, если кто-то из игроков поролоновой рукой собьет с бревна либо Массимо, либо Нико. Вот тут-то и выяснилось, что у моего мужа есть тайное умение: он прекрасно держит равновесие.

А его брату хватило легкого толчка большой поролоновой ладошкой, и он свалился с жердочки, хотя от старания удержаться высунул язык и уставился в точку вдалеке.

Нико не преминул снасмешничать:

– Нужно в спортзал похаживать, здоровяк, мышцы прорабатывать. Впрочем, в твои сорок пять поздновато начинать. Скоро не сможешь дотянуться до пальцев ног… – И он, стоя уже на одной ноге, успешно продолжал сопротивляться натиску шустрых десятилеток, которые отчаянно подскакивали, пытаясь стряхнуть его с бревна. Он дразнил их, делая забавные маленькие пируэты, крутя ногой перед собой, и одновременно умудрялся отбивать кулаком летящие в него футбольные мячи.

Когда команда Нико праздновала уже двадцатое очко, а Массимо в сотый раз вскарабкивался обратно, победители принялись скандировать: «Проиграли, проиграли, проиграли!»

Я наблюдала за Сэмом, смеялась и лупила кулаками воздух. Меня обуревал восторг, что мой сын так здорово проводит время, и одновременно снедало некоторое беспокойство при виде разнузданности юных футбольных бандитов. Вряд ли в школе у Сэма с их девизом «в день спортивного праздника побеждает каждый» будут довольны «учебными задачами» этой конкретной вечеринки.

Затем краем глаза я увидела, как Массимо соскользнул с бревна и врезался в Нико, который отлетел назад и с глухим стуком ударился головой о край альпийской горки, а из груди у него вырвался глухой стон, словно из мехов на последнем издыхании.

Я кинулась к мужу, в панике оскальзываясь в грязи. Массимо вскочил и протянул Нико руку:

– Извини, старина. Как ты? Я просто оступился.

Нико лежал на спине и кряхтел, не в силах дотянуться до руки брата.

Дети затихли. Одна из девочек хихикнула. Нико потрогал затылок и посмотрел на пальцы. Они были в крови.

Я опустилась на колени рядом с ним, Лара прибежала с кухонным полотенцем и водой. Вскоре вышла Анна, крикнув детям отойти подальше таким тоном, что им, наверное, теперь всю оставшуюся жизнь предстояло объяснять своим психотерапевтам, почему они панически боятся спортивных игр.

Массимо поспешил с объяснением:

– Да я потерял равновесие и упал на Нико. А он опрокинулся и разбил голову. Так не повезло.

Дети, несмотря на все окрики Анны, придвинулись ближе, завороженные ужасом, перешептываясь: «Фу!», «Бр-р-р!», «Жесть!», а один маленький ублюдок даже восторженно выкрикнул: «Клево!»

Я обтерла рану Нико. Он был бледен, но взгляд, слава богу, вроде фокусировался.

– Как ты? Может, у тебя сотрясение? Давай-ка в больницу.

Нико покачал головой, поморщился.

– Нет, думаю, оклемаюсь. Просто нужно полежать минутку.

Я разрывалась между страхом, что муж мог серьезно пострадать, и лихорадочными попытками придумать, как отвезти его к врачу, когда еще час нужно держать под контролем тридцать пять детей.

Франческа топталась рядом, с трудом сдерживая слезы. Я заставила себя улыбнуться, чтобы ее успокоить.

– Папа поправится, девочка. Просто держись и позови сюда Берил – думаю, она в гараже, готовит приз для «Передай посылку»[28].

Через несколько мгновений, шлепая вьетнамками по мокрой земле, примчалась мама. Мы помогли Нико сесть, а Лара позвала детей за стол. К счастью, бутерброды с колбасой заинтересовали девяносто пять процентов присутствующих куда сильнее, чем выяснение, доживет ли Нико до завтра.

Массимо уселся рядом с братом, снова и снова повторяя:

– Все будет хорошо, старина. Прости. Не удержался на ногах. Как поправишься, можешь сломать мне что-нибудь.

Анна похлопывала Массимо по плечу:

– Аморэ, это же просто несчастный случай. – Она повернулась ко мне: – Бедный Массимо, теперь он будет жутко переживать. Нико вечно такой переполох устраивает из пустяков.

Я посмотрела на нее, потом снова на Нико, который сидел стиснув зубы от боли.

Но не успела я открыть рот, как мама повернулась к Анне:

– Дай же бедняге прийти в себя. У него там весьма неприятная рана. А ты, милочка, больше шума поднимаешь, обжегши язык кофе. Хотя вряд ли Нико что-то сломал. Давайте-ка я отведу его домой, промою рану и посмотрю, что там да как. Мэгс, а ты лучше оставайся здесь с Сэмом.

Ее предложение заметно разрядило обстановку, и я чуть не расплакалась от благодарности.

– Ты пойдешь с мамой? – Я сжала руку Нико. – Или хочешь, чтобы я была рядом?

– Все ведь нормально, Нико, старина! – заявил Массимо, не давая брату ответить. – Не порти праздник Сэму и Мэгги. Возвращайся домой, а я, так и быть, вместо тебя присмотрю за ними обоими.

Где-то очень глубоко в животе вдруг возникло болезненное стеснение, беспокойство, что дело нечисто, смутное ощущение, которое я изо всех сил пыталась определить. Но оно, как банкнота, вырванная из руки порывом ветра, плясало, кружилось и выскальзывало, и в итоге мне пришлось смириться с поражением.

Глава двадцать седьмая

Лара

Берил увела Нико, а Мэгги осталась присматривать за Сэмом. Я видела, как она рвется бежать за мужем, чтобы проверить, как он там, но боится свалить на нас ответственность за детей, поэтому я попыталась убедить ее пойти домой. Однако тут вмешался Массимо:

– Нико не хотел, чтобы ты уходила отсюда. Он немного отдохнет и придет в себя.

У Мэгги хватило такта не возражать, но как только большинство родителей забрали детей, она моментально подхватилась.

– Извини, что всю приборку бросаю на вас. Вернусь, как только узнаю,