– Да ладно, не возвращайся, – отмахнулся Массимо. – Я же во всем виноват со своей неуклюжестью, так что это меньшее, чем я могу возместить ущерб.

– Перестань, все произошло совершенно случайно. Нико поправится, я уверена.

– Позвони, ладно? И обязательно отвезите его в больницу, если станет хуже.

Мэгги кивнула и бросилась прочь, выкрикивая через плечо слова благодарности.

Несколько родителей задержались, потягивая вино, которое Массимо налил им, несмотря на протесты «всего капельку, мне еще за руль». Осталась горстка матерей, хихикающих над его историями и открыто завидующих, что у меня такой прекрасный муж, который и в детских праздниках участвует, и покупками занимается, и подготовкой игр.

– Ты уже можешь подрабатывать детским аниматором, – щебетали они. – Когда увидишь моего мужа, скажи ему, что он отвечает за вечеринку по случаю одиннадцатилетия Льюиса. Впрочем, для таких дел его днем с огнем не отыскать!

Одна мать наклонилась к Сандро:

– Как же тебе повезло, что у тебя такой замечательный папа!

Мальчик сжался под взглядами собравшихся на кухне и ничего не ответил. А через минуту незаметно выскользнул. У меня екнуло сердце. Как бы не пришлось заплатить за стеснительность сына и за то, что он «заставляет всех думать, будто его папа худший в мире»!

Я принялась подметать, а Массимо стоял на кухне, как главный командир, и объяснял всем:

– Извините, что Лара убирает при гостях, у нее такая своеобразная мания. Она терпеть не может, когда везде бардак. Дорогая, присядь, выпей шампанского. Ты и так сегодня выложилась, проделала фантастическую работу. Я потом помогу тебе убрать, – и он похлопал по барному табурету рядом с собой.

По кухне пронесся коллективный вздох восхищения, пока Массимо суетился, открывая новые бутылки, болтая о вине и о том, что он для «своей замечательной женушки» покупает только лучшее. Муж совершенно очаровал женщин, называя каждую по имени и хваля их детей за «блестящее владение мячом».

Я всматривалась в обращенные к нему лица, на которых был написан восторг. Кто из этих женщин с бриллиантовыми серьгами-гвоздиками и подправленными бровями поверит, что он намеренно причинил вред собственному брату?

Когда дети принялись скандировать: «Проиграл!», я мыла руки в раковине, и внутренности сразу стянулись в тугой комок. Массимо же первенец, весьма амбициозный и во всем жаждущий превосходства. Он даже Сандро ни за что не уступит в «Змеях и лестницах», не говоря уже о Нико в состязании на ловкость. И тем более на глазах у целой толпы свидетелей, наблюдающих, как менее спортивный брат побеждает нашего супермена Массимо. Я видела, как напрягалось у мужа лицо, как он нервно поджимал губы, с какой злостью отбивал мячи, как ярился каждый раз, когда его сбивали с бревна. Поэтому когда он спрыгнул и врезался в Нико, я даже не удивилась. Просто восприняла как данность, что события развиваются именно так, как я и ожидала. И едва за пошатывающимся Нико закрылась дверь его дома, Массимо снова оказался в центре внимания, стал героем, которому все поклоняются.

Хихикающие женщины со своими отпрысками наконец отправились восвояси. Вроде должно было стать легче, но мешало понимание, что вот-вот начнется настоящая драма. И точно: едва закончив махать на прощание рукой, Массимо тут же заявил:

– Хватит дуться.

Я попыталась уклониться:

– Вовсе я не дуюсь, просто устала. День был долгий и напряженный.

– Ага. Меня не обманешь. У тебя на лице все написано. Ты винишь меня в том, что произошло с Нико. Так знай: это был несчастный случай. А ты всегда выискиваешь худшее, вот и думаешь, будто я поступил так нарочно.

Я знала, что нельзя возражать ему прямо, и продолжала бросать бумажные тарелки и салфетки в мусорное ведро.

– Наверное, стоит заскочить в соседний дом и проверить, все ли с ним в порядке.

– Вот и иди сама. А я останусь здесь и уложу Сандро. Мне и так плохо от случившегося, не хватает еще, чтоб все подряд тыкали в меня пальцем.

Да уж, так тебе, бедненькому, плохо, уж так ты расстроился, что еще целых два часа распускал перья в маленьком гареме из школьных мамочек. Массимо ждал, что я, как обычно, весь вечер буду стараться его задобрить: «Чайку налить?», «Держи газету», «Выбирай, что хочешь посмотреть», пока он наконец не смилостивится и не ответит нормально, не рявкая и не фыркая.

Но на сегодня умиротворялки у меня закончились. А завтра я не только поеду с Мэгги крутить баранку, но и запишусь на экзамен.

Глава двадцать восьмая

Мэгги

Наутро после вечеринки, когда прозвонил будильник и я свесила ноги с кровати, мне показалось, что вчера я потратила все силы, а новых за ночь так и не набралась. И это было очень странно, потому что до замужества я нисколько не боялась поздно лечь спать и на следующий день чувствовать себя полусонной, больше опасаясь упустить возможность лишний раз позубоскалить с друзьями или устроить какую-нибудь дикую проделку, о которой будут рассказывать неделями. Сейчас же я подчинилась ритму Нико, который ложился спать в половине одиннадцатого. Но накануне вечером мы допоздна смотрели фильмы, пытаясь убедиться, что у Нико нет сотрясения. Вряд ли я чувствовала себя такой разбитой только потому, что заснула после полуночи. Объяснить это можно было лишь плотным общением с Фаринелли в полном составе, со всей их вопиющей изворотливостью, не говоря уже о скрытых подтекстах и затаенных чувствах.

Поэтому, отправив детей в школу и бросив безуспешные попытки уговорить Нико остаться дома и отдохнуть, я надеялась провести спокойное утро в мансарде, чтобы покончить с последними заказами перед отъездом в отпуск.

Но у Анны были другие планы. Она вошла, встала в коридоре и принялась кричать:

– Привет! Дома есть кто?

У меня было искушение поднять лестницу, тихонечко закрыть люк и спрятаться в мастерской с пиджаком, который я старалась привести в порядок, но в конце концов пришлось спуститься. Лучше б я этого не делала: свекровь с ходу принялась отчитывать меня, что я «отпустила Нико на работу».

– Но, Анна, как помешать сорокалетнему мужчине сесть за руль, если он так решил? Конечно, лучше бы ему остаться дома, но вы же знаете, как он относится к работе. Голова у него немного болела, но, в принципе, он был в норме.

Анна вздохнула и поджала губы.

– Массимо так переживал за Нико. Всю ночь глаз не сомкнул.

Не знаю, может, она намеренно пыталась вывести меня из себя, но утром я видела, как Массимо, насвистывая, неторопливо идет к машине, как будто крепко спал восемь часов, а потом полакомился свежесваренным кофе и теплыми