А окончательно к перегрузу меня приблизила снятая с покойника кольчуга. Пришлось провести целую спецоперацию, чтобы стянуть её с мумии. В результате воздух в пещере оказался отравлен всерьёз и надолго. А меня несколько раз чуть не вывернуло наизнанку, несмотря на обвязанное тряпками лицо. Даже каменные сухари активно просились наружу. Периодически я порывался всё бросить, но каждый раз возвращался к эксгумации. Хорошо, что покойник носил доспех не на голое тело, это существенно облегчало отдирание.

Мне позарез нужна защита, пусть и такая дырявая.

Как выяснилось, кольчужное полотно не имело рукавов и прикрывало лишь торс до пояса. Зато эта бронемайка удивительно мало весила – всего каких-то три условных килограмма. А ещё она почти не поржавела, в отличие от остальных деталей одежды, и не звенела при каждом движении. Колечки были очень гладкие и подвижные, за исключением боевых прорех. Но тут ничего не поделаешь – все что я мог, это затянуть их кусочками гибкой тонкой проволоки. Хоть на что-то местный мусор сгодился.

Куда сложнее оказалось отчистить обновку, на которую налипла ороговевшая от трупных выделений ткань, а кое-где – и кусочки плоти. Я израсходовал на это дело почти весь винный уксус, а также несколько не самых перспективных тряпок, и всё равно не смог до конца всё оттереть. Но хотя бы смердело от неё уже не так оглушительно. Чуть позже я догадался воспользоваться мелкой каменной пылью, собрав её по щелям и закоулкам. В сочетании с уксусной тряпкой получилась отличная мочалка. И вот тогда очистка пошла куда веселее. Песчинки проникали в мельчайшие стыки между звеньями, унося с собой всё постороннее, а прокисшее пойло дезинфицировало металл. По крайней мере, я для себя так решил, чтобы не переживать лишний раз.

В итоге кольчуга блестела, будто новенькая, и пахла уже не мертвечиной, а изысканным Орлеанским маринадом. Красота…

А вот металлическую руку при всём желании я прихватить с собой не мог. Во-первых, она намертво пристала к культе, а во-вторых – даже без неё получился знатный перевес. Как бы жадность не душила меня, всё на себе утащить невозможно. Что поделать, если проклятые кандалы на ногах вместе с ошейником весили пару лишних килограмм. И ведь не скинешь их никак….

Единственной хорошей новостью было то, что все натёртости бесследно пропали всего за сутки отдыха. Сухая корка на ссадинах отвалилась сама собой, явив моему взору чистую кожу.

Если пораскинуть мозгами, то повышенная регенерация присутствовала во мне и раньше, просто мне на тот момент было не до наблюдений. Зато сейчас я мог спокойно всё отмотать и проанализировать все странности.

У меня как-то незаметно прошла надорванная спина, зажил сорванный ноготь, да и натруженные за день конечности восстанавливались всего за ночь. Конечно, все мышцы сильно ныли и тело буквально скрипело поутру, но я сильно сомневаюсь, что не слёг бы при подобных нагрузках на Земле. Про моё путешествие после гибели каравана лучше вообще не вспоминать. Раненные и обессиленные калеки по пустыне брести не могут. Они дохнут от теплового удара, обезвоживания и кровопотери – на выбор.

А у меня вдобавок, несмотря на тотальную голодовку и обезвоживание каким-то неведомым образом восстановился запас крови в организме до девяносто пяти процентов. И ведь на момент пробуждения в клети красная шкала показывала чуть больше половины. Я весьма далёк от медицины, но вроде бы с такая обширная кровопотеря должна привести к неминуемой смерти. Капельниц мне никто из караванщиков точно не ставил – ограничились прижиганием раны и порцией загадочного «Мумиё», оно же «Дар Древних».

Однако без воды даже фантастическая регенерация будет полностью бессильна. Поэтому я первым делом направился на разведку того самого блестящего пятнышка на спутниковой карте. Это без всяких сомнений был именно снимок, ведь некоторые одиночные скалы отчётливо отбрасывали тень. Да и в целом рельеф выглядел слишком правдоподобно для рисунка. Вот только насколько это изображение старое и можно ли ему верить? Вполне возможно, что фото – ровесник прочих артефактов прошлого, вроде алтаря и нефритового диска.

Увы, но ответы можно было получить исключительно эмпирическим путём.

Пользуясь хронометром в качестве ориентира, я высчитал примерное расстояние до пятнышка – чуть больше шести километров. Но это строго по прямой, а на практике приходилось постоянно петлять по ущельям и подолгу задерживаться в наиболее удобных для наблюдения местах. Заодно выяснилось, что область «засвета» движется вслед за мной, но и позади тьма смыкаться не спешит. Таким образом я постепенно открывал всё большую область карты. Осталось только понять, как её проматывать обратно, ибо она двигалась лишь вместе со мной.

Скалы хоть и прибавили в росте, зато заметно отдалились друг от друга. Помимо вездесущих камней под ногами стала попадаться сухая красноватая глина. Зелень в таких местах росла ещё охотнее, хотя до полноценных зарослей ей было ещё очень далеко. Многие растения оказались основательно погрызены, а рыхлая почва хранила в себе множество отпечатков копыт.

Тут не нужно быть великим детективом, чтобы понять, чья это работа. Правда, сами козлы мне на глаза так и не попались. Зато их дерьмо – в изобилии. Так что под ноги я смотрел ещё внимательнее, чем по сторонам.

В целом, рельеф на всём протяжении пути совпадал до мельчайших деталей, что внушало осторожный оптимизм. Все перепады высот были на месте, а взгляд сверху только подтверждал сходство всей этой местности с промоинами в асфальте. Я даже смог прикинуть примерное направление потоков, уходивших в сторону пустыни.

И тут до сих пор присутствовала вода.

Озерцо показалось на исходе третьего часа моего путешествия. Сначала в глаза бросился игривый блеск впереди, а поднявшись по склону повыше, я смог оценить всё великолепие пейзажа. Водоём располагался посреди обширной прогалины, километра три в поперечнике. Настоящая долина, получившаяся на перекрестье двух крупных каньонов. В округе хватало крупных камней, но в целом рельеф годился даже для поездок на авто. Если бы не густая растительность.

Здесь мне впервые повстречались местные деревья. И не в качестве досок или ошкуренных брёвен, а в своём первозданном виде. Одна их часть походила на вполне привычные пальмы с раскидистыми листьями, а вот другая сразу напоминала, что я не на Земле. Внешне они походили на декоративные фикусы, сплетённые из нескольких стволов лилового цвета в причудливый узор, а крона состояла из странных наростов, похожих на половинки сосновых шишек. Странные хреновины я разглядывал ничуть не меньше, чем само озеро, пока не пришёл к выводу, что это всё же растения. Просто экзотические.

А уж вездесущие кактусы здесь достигали каких-то невиданных масштабов, уходя вертикально в небеса. На плоских верхушках самых высоких экземпляров охотно гнездились птицы. Их здесь летало очень много, но в основном пернатые имели весьма скромные размеры, и огромных падальщиков среди них не было видно. Вот кому я с удовольствием пёрышки бы повыщипал…

Первым мои порывом было броситься к озеру опрометью и нырнуть в него с головой, чтобы впитывать драгоценную жидкость всем телом. Надоело чувствовать себя пересохшей губкой, в которую вода уходит, словно в песок. Но какая бы сильная ни была жажда, затмить мой разум она не могла. Помнится, инструктор на сафари рассказывал нам, туристам, что возле водопоя – опаснее всего. Даже, если кажется, что возле конкретно этой лужицы никого нет.