– Время просто летит, – сказал Мэйкон. – Ты же знаешь, как оно бывает. Вроде никуда не собирался, а потом дай, думаешь, чуток пройдусь, и вдруг оказывается, что уже глубокая ночь, ехать поздно, и ты себе говоришь: ну уж ладно…

Роза резко отвернулась, отошла к буфету и стала пересчитывать ложки.

– Я не лезу в твою личную жизнь, – сказала она.

– Выходит, маленько лезешь.

– Я просто хочу знать, на сколько человек готовить, вот и все.

– Твое любопытство простительно.

– Я просто хочу знать, сколько нас будет завтракать.

– Ты думаешь, я ничего не замечаю? Как только она приходит заниматься с Эдвардом, ваша троица тут как тут. Бочком в гостиную – дескать, не обращайте на меня внимания, тут вот щипцы куда-то подевались. Едва мы соберемся на прогулку, тебе сразу надо подмести террасу.

– Что ж я поделаю, если там намусорено?

– Ладно, вот что я тебе скажу. Завтра вечером я ужинаю стопроцентно. Клянусь. Прошу меня учесть.

– Никто тебя не неволит, если не хочешь, – сказала Роза.

– Я ужасно хочу! Вот только сегодня меня не будет, но вернусь не поздно. Обещаю быть дома до десяти!

Мэйкон сам расслышал свой фальшивый наигрыш и заметил, как Роза потупилась.

Он купил большую пиццу ассорти. Она так вкусно пахла, что на каждом красном светофоре он отщипывал кружок салями или грибную дольку полумесяцем. Пальцы замаслились, а носовой платок куда-то запропастился. Вскоре и руль стал жирным. Мурлыча песенку, Мэйкон катил мимо магазинов, предлагавших покрышки, спиртное, обувь со скидкой и всевозможные автоматы, торговые и игральные. Срезая путь, въехал в проулок меж задними дворами – крохотными площадками с качелями, заржавевшими деталями машин и чахлым, подмороженным кустарником. Потом свернул на Синглтон-стрит и встал за грузовичком, набитым заплесневелыми коврами в скатках.

На крыльце дома сидели дочки соседа, шестнадцатилетние близняшки в джинсах, тесных, как колбасная оболочка. Для уличных посиделок было холодно, но это их никогда не останавливало.

– Привет, Мэйкон! – пропели ярко накрашенные сестры.

– Здрасьте, девушки.

– В гости к Мюриэл?

– Да вот надумал.

С пиццей навесу Мэйкон поднялся по ступеням и постучал в дверь. Дебби и Дорри наблюдали. Мэйкон одарил их широкой улыбкой. Приходилось любезничать, поскольку иногда близняшки сидели с Александром. С ним сидела, наверное, половина соседей. Предприимчивость Мюриэл все еще ошеломляла.

Дверь открыл Александр.

– Доставка пиццы! – сказал Мэйкон.

– Мама говорит по телефону, – блекло ответил Александр. Затем вернулся на кушетку и поправил очки на носу. Он смотрел телевизор.

– Пребольшое ассорти без анчоусов, – доложил Мэйкон.

– У меня аллергия на пиццу.

– На что именно?

– А?

– На что аллергия – на салями, помидоры, грибы? Опасное выковырнем.

– На все.

– Так не бывает.

– А у меня бывает.

Мэйкон прошел в кухню. Мюриэл стояла спиной к двери и по телефону говорила с матерью, о чем свидетельствовал ее пронзительный и раздраженный голос:

– Ты даже не спросишь, как Александр? Тебе все равно, что у него сыпь? Я же интересуюсь твоим здоровьем, почему ты не справишься о нашем?

Мэйкон бесшумно подошел к ней вплотную.

– Ты даже не спросила, как мы сходили к глазнику, хотя я вся извелась. Можно подумать, он тебе не внук! А в тот раз, когда я навернулась из-за каблуков, растянула лодыжку и попросила тебя приглядеть за ним, что ты ответила? Заруби себе на носу, сказала ты, в такую даль я не попрусь. Как будто он тебе чужой!

Мэйкон встал перед ней, держа пиццу на вытянутой руке.

– Та-дам! – шепотом пропел он.

Мюриэл во весь рот улыбнулась, шало и победно.

– Все, мам, заканчиваем. Мэйкон пришел!

Уже очень давно никто не считал его приход столь важным событием.

В понедельник днем Мэйкон заехал к Джулиану в офис и отдал рукопись путеводителя по Штатам.

– С северо-востоком покончено, – сказал он. – Дальше, наверное, займусь югом.

– Замечательно. – Согнувшись в три погибели, Джулиан копался в ящике стола. – Отлично. Хочу кое-что тебе показать. Куда же оно, черт побери… – Побагровевший, он выпрямился и подал Мэйкону синюю бархатную коробочку: – Рождественский подарок твоей сестре.

Мэйкон поднял крышку. На подкладке из белого атласа лежало кольцо с бриллиантом. Мэйкон взглянул на Джулиана:

– Что это?

– Как – что?

– В смысле, это… как назвать-то… праздничное кольцо? Или скорее…

– Это обручальное кольцо, Мэйкон.

– Обручальное?

– Я на ней женюсь.

– То есть на Розе?

– Что тут странного?

– Ну, я…

– Если она, конечно, согласится.

– А ты ее еще не спрашивал?

– Спрошу в Рождество, когда преподнесу кольцо. Я хочу, чтоб все было чин чином. Старомодно. Как думаешь, пойдет она за меня?

– Вот уж не знаю, – пожал плечами Мэйкон. Роза-то, конечно, согласится, но будь он проклят, если порадует новоявленного жениха.

– Должна пойти, – сказал Джулиан. – Знаешь, мне тридцать шесть, но с ней я точно школяр. В ней есть все, чего лишены эти девицы из моего дома. Она такая… настоящая. Хочешь правду? Я даже не переспал с ней.

– Избавь меня от подобных деталей, – поспешно перебил Мэйкон.

– Я хочу, чтоб у нас была настоящая брачная ночь, – поделился Джулиан. – Чтоб все как положено. Чтоб я вошел в реальную семью. Господи, как же это удивительно, когда две разные сущности сливаются в одну, правда? В смысле, две непохожести. Как тебе кольцо?

– Нормальное, – сказал Мэйкон и, помолчав, добавил: – Очень красивое. – Потом осторожно закрыл коробочку и вернул ее Джулиану.

– Только не подумай, Мюриэл, что все самолеты такие, – сказал Мэйкон. – Нет, это так называемое аэротакси. Его нанимает, скажем, бизнесмен, которому нужно слетать в соседний город, быстренько заключить сделки и в тот же день вернуться.

Пятнадцатиместный самолетик, смахивавший на комара, стоял перед входом в зал ожидания. Девочка в парке загружала багаж. Паренек осматривал крылья. Похоже, этой авиалинией заправляли подростки. Даже пилот выглядел юнцом. Он вошел в зал ожидания и зачитал список пассажиров:

– Маршалл? Нобл? Олбрайт?

Пассажиры, человек восемь-десять, поочередно делали шаг вперед, и каждому пилот говорил: «Привет, как поживаете?» На Мюриэл взгляд его задержался. Либо он счел ее чрезвычайно привлекательной, либо его сразил ее облик: высоченные каблуки, черные сетчатые чулки с узором из розочек, ядрено-розовое короткое платье, куртка из искусственного меха (Мюриэл величала ее «шубейкой»), бутон кудрей, сколотых с одного боку, веки в серебристой пыльце. На взгляд Мэйкона, Мюриэл перестаралась, но в то же время было приятно, что она так серьезно подготовилась к событию.