Антон поставил костыли и с притворным пыхтением и стонами встал на ноги передо мной. Взглянул сверху вниз с таким выражением лица, будто готов растерзать на месте.

Я молча хлопнула дверью, закрыв ее, открыла заднюю и поставила спортивную сумку у его ног.

– Вот тебе на такси. – Достала из кошелька крупную купюру и положила в боковой карман сумки под молнией.

И стремглав, пока не проснулась совесть и сочувствие, побежала за руль, завела машину и нажала на педаль газа, оставляя свой трехлетний роман позади.

Пришло сообщение…

Неужели Антон в спину шлет гневные послания?

Взглянула на экран и увидела отправителя – Макс. Он спрашивал, как я. Беспокоился, и одно это сообщение словно придало мне сил.

Я все правильно делаю. Давно пора.

И чем дальше я удалялась, оставляя позади Антона, тем больше гордилась собой. Антон и так получил несколько лишних недель, пока был в больнице. Но теперь я вспомнила все! Не случись аварии, мы бы расстались еще в тот же день.

Теперь просто все встало на свои места.

Первым делом, когда припарковалась у дома, я поставила контакт Антона в черный список не только в телефоне, но и во всех соцсетях.

Не хочу, чтобы он писал. Боюсь, словно сотого удара кнутом по исполосованной спине.

Стук в стекло заставил вздрогнуть.

Макс!

А в руках у него огромный букет огненно-красных роз.

На вечерний ужин с родителями я ехала как на войну. Вот только никак не получалось представить себя отважным генералом или, на крайний случай, солдатом. Скорее мелким пажом на службе рыцаря…

Фух! Хватит ли у меня духу?

Мыски лодочек так и норовили повернуть обратно, поджилки жутко тряслись.

Дверь, к моему облегчению, открыл улыбающийся отчим.

– Наконец-то! А то мы заждались! Проходите быстрее, ужин стынет! – как ни в чем не бывало встретил нас дядя Вова, будто ничего не произошло.

Я лишь заметила, как выразительно обменялись понимающими взглядами мужчины, будто о чем-то договорились и прекрасно общаются мыслями без слов.

И тут я поймала себя на мысли, что мне страшнее всего взглянуть сейчас маме в глаза.

Какое у нее будет выражение лица? Злое? Разочарованное? Наигранно-безграничное?

– Ты жалеешь сейчас? – поймал меня за руку Макс, разворачивая к себе.

На секунду, всего на миг, я заметила беззащитную сторону, словно я могла его сильно ранить неправильным словом, отказом от ужина, страхом, сомнением.

– Нет. – Я покачала головой, набравшись сил только от одного ощущения, что больше всего я не хочу делать ему больно. Он столько прошел ради меня, неужели я не смогу перед матерью отстоять нашу любовь и показаться открыто?

Я сплела пальцы наших с Максом рук и шагнула вперед, притворяясь смелой.

Теплая улыбка парня придала мне сил, и в столовую я уже зашла куда как увереннее.

Мама поймала нас взглядом, как в капкан, потом отметила плотно поджатыми губами наши сплетенные руки и отвела глаза.

Отчим тоже заметил эту внутреннюю борьбу матери, тут же сел рядом с ней и положил руку на колени:

– Танюшка хлопотала весь день, чтобы стол накрыть. На самом деле она очень переживает из-за размолвок, поэтому давайте просто забудем все, что было, и примем друг друга такими, как сейчас.

Макс испытывающе посмотрел на маму:

– Я готов начать все с чистого листа. А ты, Даш?

– И я.

Мама нервно сглотнула, вытянув шею. Я видела, как ее кожа покрылась красными пятнами, как бывало, когда она жутко переживала. Но губы она так и не смогла разжать.

Отчим с тревогой посмотрел на нее и серьезно посмотрел на нас:

– Макс, Даша, маме пока немного тяжело, но она…

– Я скажу сама! – перебила его мама, прямо посмотрев на нас.

За столом повисла тревожная тишина. Я не знала, чего ожидать, и сжала рукой ногу до боли.

Мама посмотрела на меня и сказала:

– Я не могу благословить такие отношения, потому что я хочу здоровых внуков. – Тут она заморгала часто-часто, и я не поверила своим глазам: она просушивает слезы. А потом она снова продолжила: – Но я ничего не могу поделать. Володя был прав, когда привел меня в чувство. Я не могу управлять жизнью взрослых детей, не могу взять на себя ответственность за счастье или несчастье. Вы оба взрослые, пусть мне это и очень тяжело принять, но я не хочу потерять вас…

При слове “вас” она посмотрела на меня, так что сразу стало ясно, кого именно она не хочет потерять.

Похоже, отчим хорошенько встряхнул ее угрозой развода. Не знаю, о чем он с ней говорил, но так привести в чувство, наверное, мог только он. Я не имела такого влияния…

– Поэтому, – мама тяжело вздохнула, – я… я… не буду мешать, – в итоге заключила она.

– То есть вы принимаете наши отношения с Дашей, кем бы мы друг другу ни были, так? – внимательно глядя на маму, спросил Макс.

Родительница спустя несколько секунд тишины медленно кивнула.

Отчим облегченно выдохнул.

– Вот и отлично! – облегченно усмехнулся Макс. – У меня кое-что для вас всех есть, – сказал он загадочно и достал несколько листов бумаги на скрепке, положил на середину и замер.

– Что это? – протянул первым руку дядя Вова.

Макс не ответил, ожидая, пока отец прочтет.

– Что? Результаты экспертизы показали, что вы не брат и сестра? – воскликнул радостно Владимир.

Мама вскочила с места, вырвала бумаги у мужа и прочитала несколько раз, каждый раз все более широко улыбаясь.

– Слава богу! Это было бы очень тяжело! – воскликнула она, а потом смахнула слезу с уголка глаз и посмотрела на нас. – Почему не сказали раньше?!

– Я сама не знала. – Я растерянно посмотрела на Макса, глазами спрашивая то же самое. Почему молчал?

– Я хотел, чтобы и ты, и семья приняли нас вне зависимости от того, кто кем кому приходится. Ведь семья – это не только кровное родство или неродство, это что-то большее, ведь так?

– Так, сынок! – Отчим хлопнул Максима по плечу. – Так, сынок!

Напряженный узел внутри развязался, давление на плечи прошло. Чувство невероятного облегчения буквально бросило меня в объятия Макса.

– Что? Так рада? – спросил он со смехом.

– Очень! – призналась тихо я.

– Игорек такой же пугливый, как ты, Даш! А вот Иришка такая же упорная, как Макс, вся в него! Им нужно было поменяться характерами. Для мальчика не очень хорошо быть ведомым, – говорила мама, держа на руках Игорька, нашего маленького сына, и глядя на него влюбленными глазами.