или отцу красноармейца отбирают последнюю корову»[922]. «Получаемые с родины сведения о бесчинствах представителей Советской власти, — подтверждал в мае 1919 г. заместитель председателя Высшей военной инспекции И. Данилов, — разлагающим образом влияют на фронт»[923].

Неслучайно красноармейские части, в плане самоснабжения, зачастую ничем не отличались от белогвардейских частей. Среди самих красноармейцев, по словам историка В. Гениса, особенно дурной славой пользовалась «легендарная» Первая Конная армия Буденного: «Нет ни одного населенного пункта, в котором побывали буденновцы, где не раздавался бы сплошной стон жителей, — сообщал в декабре 1919 г. военком 42-й стрелковой дивизии 13-й армии В. Н. Черный. — Массовые грабежи, разбой и насилие буденновцев шли на смену хозяйничанью белых. Кавалеристы частей конкорпуса отбирали у населения (без разбора у кулаков и бедняков) одежду, валенки, фураж (иногда не оставляли и фунта овса), продовольствие (кур, гусей и пр.), не уплачивая ни копейки. Взламывая сундуки, отнимали женское белье, деньги, часы, столовую посуду и проч. Поступали заявления об изнасиловании и истязании. Кони вводились в комнаты. Из кооперативов Старого Оскола и Чернянки было забрано продуктов на десятки тысяч рублей и не уплачено… Крестьяне спрашивают — в чем разница: грабили белые — теперь грабят красные?!»[924].

«В первые дни, — вспоминал один из свидетелей грабежа буденовцами взятого Ростова С. Ставровский, — громили главным образом винные магазины, которых в Ростове было множество… Пьянство и буйство были невообразимые (обилие вина, найденного в Ростове, было объявлено… «провокацией белых»). Несколько человек, даже из числа командиров полков и политкомов, было расстреляно. Но грабежи и пьянство не утихли до тех пор, пока не осталось ничего, что можно было бы грабить, и пока не распили последнюю бутылку вина… Во многих домах были совершены в эти дни безобразнейшие насилия, зверские убийства и грабежи»[925].

«Красная армия столкнулась практически с теми же проблемами, что и ее противники, — отмечал английский историк П. Флеминг, — но с большей энергией и упорством взялась за их решение. Не хватало вооружения, поскольку остановились почти все заводы и фабрики, но зато были приняты меры к тому, что бы имевшееся вооружение попадало к тем, кто непосредственно участвует в боях. Поразительно высокий процент дезертиров сокращался разумными и относительно гуманными методами… Зимой 1918 г. Троцкий заявил, что все внимание следует уделить улучшению кадров, а не заниматься фантастическими схемами реорганизации; каждое воинское соединение должно регулярно получать свою норму довольствия; солдаты должны научиться чистить сапоги. Армии Колчака постоянно реорганизовывались, за четырнадцать месяцев Военное министерство десять раз переходило из рук в руки, но у солдат до сих пор не было ни сапог, ни гуталина»[926].

Определяя основные отличия, которые привели Красную армию к победе, командарм А. Егоров подчеркивал, что «постоянного и неусыпного контроля, немедленного исправления недочетов, реагирования на нужды и запросы боевых частей — со стороны белой ставки не было; то же наблюдалось и в армейских органах. А распущенность и самостийность старших войсковых начальников довершали отрицательную характеристику методов управления (белых армий). Красные армии в этом отношении находились в совершенно другом и несомненно более выгодном положении. Метод живого, постоянного руководства высшего командования, частое личное общение с подчиненными при своевременной постановке задач войскам не могли не способствовать успеху»[927].

При этом, как отмечал Гинс, большевики за исключением новых названий полностью сохранили прежний воинский устав: «Сущность внешней военной дисциплины, выражающаяся в однообразии действий и обязательности, создающих механичность поступков, всецело сохранена уставом Рабоче-крестьянской Армии. Все же главное содержание устава, ставящее солдат в подчинение строгому распределению времени и общему режиму военной дисциплины, осталось и вовсе без изменения»[928]. Показательно, что документы, приложенные к «Руководству к декретам и постановлениям о дезертирах и дезертирстве», изданному в Петрограде в 1919 г., открывались извлечениями из «Военного устава о наказаниях» русской армии 1916 г.[929]

Вместе с тем, существовавшая в царской армии система управления была значительно улучшена, в частности была введена централизованная Высшая военная инспекция, которая сыграла существенную роль в формировании, подготовке и материально-техническом обеспечении армии.

Большевиками были предприняты целенаправленные и оказавшиеся успешными усилия по строительству именно регулярной армии. «Как это ни неприятно, но приходится признать, — подтверждал этот факт Гинс, — регулярные красные войска проявляли летом и осенью 1919 г. больше дисциплины, чем войска белые. Во время пребывания адмирала Колчака в Тобольске можно было наблюдать распущенность военных и особенно офицерства, которое пьянствовало и развратничало, тогда как, по общим отзывам, красные вели себя с большей выдержкой… приходилось наблюдать, что красноармейцы большей частью аккуратно и честно расплачивались с населением, тогда как наши казачьи части обнаруживали чисто грабительские инстинкты…»[930].

Бывший офицер Н. Воронович вспоминал о событиях 1920 г. в районе Сочи: «Впервые после 1918 года я увидел красноармейцев и был поражен их дисциплинированностью и военной выправкой, так резко отличавшей их от прежних разнузданных, необученных и наводивших страх даже на самих комиссаров, солдат красной гвардии. Через некоторое время по приезде в Сочи я имел возможность еще более убедиться в коренной реорганизации Красной армии, которая нисколько не отличалась, а в некоторых отношениях была даже лучше организована, чем прежняя дореволюционная русская армия»[931].

«Наши порядки вообще так неудовлетворительны, — признавал военный министр Колчака А. Будберг, — что переходящие к нам с красного фронта офицеры говорят, что у красных больше порядка и офицерам легче служить»[932]. Генералы Будберг и Сахаров в этой связи приводили пример перебежавшего из Красной армии полковника, который на устроенной им публичной лекции сравнивая красных с белыми призывал их «к такой же отчетливости, добросовестности и энергии»: «у них работа идет не так как у вас, там не считают часов и если нужно все заняты по 18 часов в сутки… чуть заметна в ком лень или халатность, — сейчас же на сцену выступает обвинение в политическом саботаже…», «в комиссарской армии много больше порядка и дисциплины…, там пьяный офицер — явление невозможное, ибо его сейчас же застрелит любой комиссар», слушавшая его аудитория ответила на это грандиозным скандалом с попыткой избить лектора[933].

Примером здесь могла служить отмена правительством Колчака, введенного царским правительством, «сухого закона», что принесло приличный доход. Большевики наоборот «сухой закон» сохранили. Чего это стоило, говорил пример приводимый В. Антоновым-Овсеенко: «за борьбу с пьяницами взялись гельсингфорские моряки…, это была своеобразная титаническая борьба. Моряки держались стойко, связанные свирепым товарищеским обетом — «смерть тому, кто не выполнит зарока»… Финляндский полк… объявил, что будет расстреливать грабителей на месте, а винные погреба взрывать»[934].

«В районах, оккупированных Красной армией, разрушались винокуренные заводы и уничтожались запасы