— Как вы могли! Это моя комната, я за нее плачу!

Первым же порывом было бежать и проверить деньги. К счастью, я была не такой дурой, чтобы хранить все сбережения в комнате. Несколько украшений, которые я еще не успела продать, оставались там, но вряд ли они интересовали Георга. Еще часть я спрятала в тайник. А деньги и особенно дорогие вещи я отдала на хранение в местное отделение банка. Туда Георг точно не доберется.

Опасности, как таковой, не было, я предвидела то, что герцог Снежный попытается такое провернуть. Но чтобы его добровольно пустили в мою комнату?! По какому праву?!

— Ты врала нам, Вил. Подделала письмо матери. Господин Снежный, твой опекун, рассказал, кто ты такая. А также то, что твоя мать умерла. Знаешь, я была о тебе лучшего мнения. Врать всем в лицо и пользоваться чужой добротой… Собирай свои вещи.

Она отвернулась, явно не справившись не то с разочарованием, не то со злостью. Обалдеть! Просто нет слов… никаких, ни приличных, ни ругательных.

— Знаете что, госпожа Домашняя, — едва сдерживая голос, произнесла я, — по документам я Вил Инеевая, студентка Драконьей Академии. Да, у меня нет родственников, да, моя мать умерла. Но Георг Снежный не мой опекун. Я могла бы вам все рассказать. И почему я сменила фамилию, и кто на самом деле этот Георг, но вы предпочли пустить в мою комнату человека, который продержал меня год в больнице только потому, что я отказывалась отдать ему мамины украшения! Вы не имели права пускать в мою комнату посторонних. А сейчас не имеете права меня выгонять. Но ваше счастье — я сама здесь больше не останусь. Очень жаль, что у такого хорошего парня, как Эйд, такая мать. У меня даже слов нет, чтобы описать то, что вы сделали. Я обращусь к господину Сероглазому. Если из моей комнаты хоть что-нибудь пропало, вы возместите мне каждую медяшку. И заодно вернете те деньги, что я вам уже заплатила. И знаете что? Я могла бы сделать так, что у вас из студентов академии никто бы больше не останавливался. Но лишь потому, что ваши дети не виноваты в том, что вы не знаете законов города, в котором живете, я не стану этого делать.

У меня не было сил даже оценить эффект, который произвели мои слова. От злости и обиды дрожали руки. Как эти люди, бывшие такими добрыми, могли так поступить со мной? Доверься я им чуть больше, я могла потерять все. И лишь по счастливой случайности этого не произошло.

На комнату было больно смотреть. Постарался Георг на славу: перевернул все вверх дном. Ящики, шкаф, вещи, кровать. Я сразу же проверила шкатулку и, естественно, обнаружила ее пустой. Он надеялся, эти украшения — все, что у меня осталось, а я не хотела хранить их в банке из-за памяти, которую они собой несли. И стоили все эти побрякушки меньше, чем мое вечернее платье. Но были мне особенно дороги.

Я устала. Просто устала бороться со всем миром и получать такое отношение в ответ от тех, кто мне нравился. Слезы сами выступили, и в кои-то веки я не стала заставлять себя подниматься и двигаться дальше. Сидеть и реветь было проще.

— Карту Лесного, пожалуйста, — сказала я мальчику-газетчику.

Он вместе с отцом держал лоток с книгами и газетами, что находился на середине пути между Домашними и академией. Я часто брала там что-то почитать или небольшие блокноты для записей. Сейчас мне нужна была одна из тех карт, где отмечают постоялые дворы и гостиницы. Нужно было искать новое жилье.

А где его искать? Теоретически в огромном Лесном не существует проблемы под названием «негде жить», если у тебя есть деньги и документы. Так что я брала карту, преисполненная относительным, но оптимизмом.

От Домашних я уходила с гордо поднятой головой, замаскировав следы слез. Что ж, и не такое бывает в жизни. Потеряла мамины украшения, и ладно, память заключается не в вещах. Георг еще ответит за каждую гадость, сделанную мне.

Разумеется, я не стану обращаться к отцу Клэя, тем более что все деньги за проживание мне вернули. Даже не взяв из них ничего за тот период, что я уже пробыла у Домашних. А я не стала разбираться. Мне кажется, они все равно должны за то, что сделали.

На минуточку — я Вил Инеевая, а герцог Снежный является опекуном совершенно другой девушки. И пусть еще докажет, что имеет право вламываться в мою комнату. Но не сейчас, позже.

Сейчас мне нужно место, где можно жить и где хорошая охрана. Посмотрим…

Я неосмотрительно выбрала место, где расположилась с чемоданами. Проходимость была очень хорошей, а лавочка хоть и располагалась в тени деревьев, отлично просматривалась с дороги. Так меня и заметил Дэн. Наверное, он шел к Клэю или просто по делам. Но, завидев меня, свернул и уселся рядом.

— Привет, Вил! Я тут подумал — надо с Элис поговорить, извиниться. Я правда не хотел ее обижать, просто знаешь, одно дело — когда ты любишь безответно и мучаешься. А другое — когда тебя любят, а ты не можешь ответить. И второе тяжелее.

Тут он заметил мои чемоданы и, наверное, с минуту на них смотрел.

— Погоди, что это? Ты уехала от Домашних?

— Меня выгнали, — призналась я.

И на глаза опять напросились слезы!

— Что? Погоди, Вил, как выгнали? За что?

Я качала головой, чтобы не разреветься.

— Иди к Элис, потом поговорим, мне надо найти жилье.

— Да подождет Элис! Вил, что случилось, почему тебя выгнали?

— Да так. Приходил Георг, кое-что обо мне рассказал. И Домашние решили, что имеют право пустить его в мою комнату! Он там все перевернул и… и забрал мамины украшения.

— Погоди, я ничего не понимаю! Вил, расскажи все по порядку. Что он им рассказал?

— Что я им вру, — со вздохом сказала я. — Нет у меня никаких родителей, Дэн. Я сбежала от отчима и сменила фамилию, чтобы он не смог добраться до меня. Поступила в академию, чтобы найти потом работу, когда деньги закончатся, и было на что жить. Ну и еще чтобы Георг опять же не добрался. Домашние просили записку от мамы, что она будет оплачивать все счета, и я ее подделала. Георг им это рассказал.

Глаза Дэна были полны совершенной растерянности. Он смотрел на меня, словно я только что обратилась енотом вместо дракона и теперь выдыхаю пламя.

— Ладно, давай по порядку, — вздохнула я. — Только обещай, что не расскажешь Клэю! Он и так чувствует вседозволенность, а узнает, что мне даже некому пожаловаться, совсем озвереет.

Дэн скептически покачал головой, но ничего не сказал. Наверное, у него о Клэе было несколько другое мнение. Но хоть спорить не стал, и на том спасибо.

Дэн уселся на скамейку и обнял меня, то ли грея, то ли просто поддерживая. За это его можно только поблагодарить. Так важно знать, что ты не один, когда наваливаются неприятности.

— Мама вышла замуж, когда мне было четырнадцать. Георг тогда был… ну, магом он был, сильным, лекарем вроде как. Но у мамы был титул и замок. Он, правда, разваливался, а во владении — пара деревень, но титул — это серьезно. Георг казался всем обаятельным и красивым мужчиной, он хорошо относился ко мне и любил маму. Я не очень хотела пускать его в нашу жизнь, но они выглядели такими счастливыми. Разве я могла быть против?