Однажды Надежда Васильевна разоткровенничалась и объяснила свое поведение:

— Добытчик в семье Алексей Константинович, я приношу копейки, в бюджет семьи их не вкладываю, поэтому обязана строго следить за финансами.

И это было на самом деле так. У дамы была толстая зеленая книжечка, куда она каждый вечер маниакально записывала дневные траты, не забывая даже о самых пустяковых.

Надежда Васильевна всегда казалась спокойной, никогда не повышала голоса, с Любой беседовала как со взрослой, не ссорилась с Ритой, угождала Алексею Константиновичу. Домработницу Ермаковы не держали, хотя вполне могли нанять прислугу, хозяйка предпочитала сама вести хозяйство. В любое время года, в будни и праздники, даже будучи больной с высокой температурой, Надежда Васильевна вставала в шесть утра, готовила завтрак, провожала мужа на работу, а вечером его ждал обед из трех блюд. Квартира сверкала чистотой, постельное белье было идеально отглажено, на подоконниках буйно цвели герани, на буфете стояло блюдо со свежеиспеченными булочками. Ермакова, казалось, никогда не уставала. Она не кричала и не скандалила, ничего не требовала от членов семьи, разговаривала приветливо, но болтливостью не отличалась и могла дать умный совет. Ну просто робот, а не женщина.

Но у стопроцентно владеющей собой, прекрасно воспитанной дамы был один пунктик: Надежда Васильевна обожала сына. Человек, посмевший сказать в адрес Прохора хоть слово критики, в одночасье становился ее злейшим врагом.

Материальное положение Марго было непростым. Зарабатывала она не особенно много и деньги тратила на семью. Коммунальные расходы, питание, покупка вещей Любочке съедали почти весь доход, на одежду и кое-какие мелочи для самой Риты почти ничего не оставалось. Прохор приносил в дом сущие копейки. Вручая их гражданской жене, он говорил:

— Трать разумно, больше в этом месяце не будет.

Однажды Марго не выдержала.

— Ты постоянно ходишь в обновках: то рубашку дорогую приобретешь, то ботинки, то одеколон. А я похожа на оборванку. Может, один раз подумаешь обо мне?

Прохор смутился.

— Все, что получаю, я отдаю тебе. Обновки мне мама покупает. Только, бога ради, не скажи ей, что знаешь про это. Мамуля тайком от папы в магазин бегает, отец-то считает, что я обязан сам себя обеспечивать. Я против дорогих подарков от матери, но ее не остановить. Я даже попал в неудобное положение: мамуля взяла деньги в долг и приобрела мне джип. Отцу же сказала, что я прекрасно зарабатываю и сам купил иномарку. Он меня очень хвалил.

— Но мне ты недавно говорил, что внедорожник получил от отца, — удивилась Рита.

Прохор отвел глаза в сторону.

— Ну да! Мама велела так говорить, она не хочет, чтобы ты знала про ее подарки.

Маргарита растерялась:

— Твоя мать врет мужу, просит тебя лгать жене, и все ради того, чтобы преподнести презент любимому ребенку?

— Да, — подтвердил Прохор. — Я молчал, а сейчас не выдержал и тебе правду выложил. Смотри, даже намеком не дай маме понять, что ты в курсе дела. И папе ни словечка.

— Конечно, нет, — пообещала Рита, — не беспокойся.

Прохор обнял ее.

— Даю слово, что постараюсь побольше зарабатывать. Я бы мог продать дорогие часы, полученные от матери, и купить тебе шубку, но она сразу заметит, что их на руке нет, пристанет с вопросами.

— Ни в коем случае! Не трогай гостинцы! — испугалась Рита.

— Ты же меня не выдашь? — опять спросил Прохор. — Родителям ничего не скажешь?

— Мы с ними очень редко видимся, — улыбнулась Маргарита. — Не волнуйся, я уже все забыла!

В то лето, когда Алексей Константинович исчез, Люба, как всегда, жила с бабушкой на даче. В один из дней Рите позвонила Надежда Васильевна и попросила забрать дочь.

— У меня давление шалит, голова сильно болит, — объяснила свекровь. — Приезжай, пожалуйста, завтра к девяти утра.

Но Марго, решив, что заболевшей женщине лучше спокойно провести ночь, ослушалась, поспешила за дочкой вечером сразу после телефонного разговора. Подошла к даче, и вдруг из открытого окна до нее донесся сердитый голос Алексея Константиновича:

— Заткнись! Здесь я хозяин!

Маргарита замерла. Она ранее никогда не слышала, чтобы старший Ермаков грубил жене.

— Папа, — раздался голос Прохора, — ты же мою судьбу решаешь.

Марго удивилась еще больше — Проша сказал ей, что отправился на очередную рекламную съемку, а он, оказывается, у родителей?

— Сделал дитя — неси ответственность, — отрубил Алексей Константинович. — Моя внучка должна пойти в школу как ребенок из полной семьи. Никаких возражений, ваша свадьба с Маргаритой состоится в назначенный мной день. Если не женишься, не жди от меня ничего хорошего.

— Леша, у тебя огромные неприятности, — как всегда, спокойно заметила Надежда Васильевна, — своевременно ли…

— Заткнулась! — снова рявкнул Ермаков. — Не обсуждается! Это мой приказ: наш сын ведет Риту в загс. И мы покупаем ему большую квартиру.

— Во дворе кто-то есть, — вдруг произнес Прохор, — я слышал шорох.

— Пойди, глянь, — велел глава семьи.

Маргарита метнулась в лес, помчалась назад на станцию. На следующий день она, как ни в чем не бывало, приехала за Любой и увезла ее. А через неделю Алексей Константинович пропал.

За пару дней до несчастья Прохор сделал Марго предложение, подарил кольцо. Естественно, когда стало известно об исчезновении его отца, Рита сразу предложила:

— Бракосочетание надо отменить.

— Это не обсуждается! — словами отца заявил Прохор.

И свадьба состоялась, несмотря на горе. Праздник был не пышным, но невеста надела белое платье, Проша снял ресторан, а Надежда Васильевна подарила молодым просторную трешку.

Потекла семейная жизнь. Она ничем не отличалась от той, которую пара вела до появления штампов в паспортах. Рита изо всех сил старалась заработать, Люба потихоньку росла, бабушка по-прежнему забирала ее на лето, Прохор приносил домой копейки.

— Хоть покажи мне, где твои фото публикуют, — попросила как-то раз жена.

— Ерунда, — отмахнулся Прохор, — я снимаю ерундовую рекламу, этим не хвастаются.

Несмотря на финансовые трудности, Марго сочла своим долгом помочь Надежде Васильевне, потерявшей кормильца, предложила ей:

— Давайте мы с Прохором будем вам продукты покупать.

— Спасибо, пока не надо, — спокойно отвергла ее инициативу свекровь. — Я трачу запас, который Алексей Константинович оставил. Если обнищаю, приду с протянутой рукой.

И до того дня, как Марго, вернувшись не вовремя домой, нашла Прохора в постели с Лидой Алжировой, ничего дурного не происходило. Наверное, Рите следовало, как всегда, стерпеть, но у нее внутри словно что-то лопнуло. Не передать словами, как ей стало обидно. Какое право Прохор имел уложить Лидию в супружескую кровать? Как могла Алжирова, чью дочь Феню Рита считала кем-то вроде племянницы, вступить с ее мужем в связь? Как она посмела лечь в постель подруги?