– Отвечаю. Нет, я читаю в основном английскую прессу, я так привык. Я ей больше доверяю. Ничего, это еще не измена родине, нет?.. Там писали и пишут просто: вице-премьер. То есть по бывшей должности. Ну, или «член временного комитета». Или как там. В принципе, я вам могу сейчас английских формулировок поискать.

– Вице-премьер – не бывшая должность, а действующая.

– Действующая? Вы это серьезно? Что за цирк вы тут устраиваете?.. – Алекс перешел в наступление.

Гарри Поттер ничего не ответил. Кажется, обиделся. Засопел. Оскорбленный ботаник. Быстренько вбивает на компьютере.

– Кстати, а я вас теперь хотел спросить. [Mr. P.]-то жив или как?

Алекс подбросил вопрос, как дров в костер, – в порядке провокации (потому что на самом деле это не имело никакого значения). Но следователь глянул на него таким диким взглядом, как будто в этой комнате, под этим портретом, произнесено нечто неприличное.

– А почему вы спрашиваете? Это не имеет отношения к делу.

– Вы так думаете?..

Чтобы закрыть тему, следователь еще долго что-то писал или заполнял.

– Алексей Михайлович, я предлагаю вам ознакомиться с видеозаписью, приобщенной к делу. Только вы перед этим должны дать согласие, что соглашаетесь просмотреть ее без понятых.

– Это видео из квартиры?

Алекс спросил абсолютно спокойно и стерто, хотя все в нем опрокинулось.

– Нет.

…Да уж конечно. Непонятно, почему следователь подавал видео как какое-то открытие, со строгими процедурами, под роспись. Всего лишь то «расследование», давнее. Алекс с тоской подумал, что идет этот разоблачительный фильм минут сорок или час, а значит, они и правда закончат только к утру. Переливать из пустого в порожнее. На мониторе появился герой – сам автор и ведущий, главный разоблачитель, оппозиционный политик, с лица которого не до конца смылась зеленка (след модных в тот год провокаций – нападений в толпе), что делало его каким-то комично фантастическим существом. Вот уж точно. «Верховное существо». В Англии Алекс смотрел этот фильм неоднократно и каждый раз думал о театральности, точнее, постановочном характере жестов: рассказывая о тайном зарубежном имуществе вице-премьера Николаева, ведущий-политик-звезда часто и грамотно жестикулировал. Возможно, репетирует перед зеркалом. Берет уроки. Готовится к площадям.

– Можно я не буду досматривать?

– Вы видели это видео?

– Конечно. Это довольно старый фильм.

– При каких обстоятельствах?

– А какая вам разница? В постели с любовницей! Или с любовником. – Алекс вызывающе ухмыльнулся. Кстати, примерно так все и было.

– Что вы чувствовали?

О, тут можно вволю посмеяться – после «постели».

– Не знаю. Неважно. Злость?

– Злость на… создателей этого фильма?

Вот тут уж точно можно смеяться, что Алекс и сделал:

– Вы серьезно?.. Я, конечно, в курсе, что фамилия «создателя фильма» была под запретом на телевидении и в официальных газетах, но уж теперь-то, после всех событий, вам, наверное, разрешат хотя бы произносить ее вслух?..

На самом деле в этом умолчании было что-то сакральное. Алекс крайне редко разговаривал с отцом на подобные темы, но однажды, когда речь все-таки как-то зашла, с недоумением заметил, что отец сам, даже в частной беседе, уклоняется от того, чтобы называть эту фамилию, как будто перед ним стоит невидимый барьер.

– Со мной вы можете говорить откровенно. – Следователь подался вперед и даже сдвинул клавиатуру, тем самым изображая новый уровень доверия – это не для протокола.

Fucked up. Этот Poindexter[21] даже не замечает, насколько все это пóшло.

– Возможно… Я понимал… Что это не для меня, не для нас, а для другой семьи.

Алекс сам не знал, зачем вдруг завел об этом речь.

– Вы говорите про собственность? – Следователь вернул клавиатуру, и Алекс матюгнул себя за эту слабость, глупость. Ну, такой день. Трудно быть максимально собранным все время.

Зачем-то Алекс начал еще и оправдываться, хотя что сказал, то сказал:

– Вы неправильно поняли. Мне было обидно не то, что это не для меня, а то, что я ничего этого не знал. Если все это вообще не фейк, конечно.

– То есть вы не знали о домах в Испании и во Франции?

– Вы можете мне не верить, это ваше право, но нет, не знал. И все-таки, зачем мы об этом говорим? Это уже никому не нужно.

– Вы обсуждали это с отцом?

– Нет.

– Давайте посмотрим фототаблицы.

Господи, что там еще. Уже не смешно даже.

Но это оказались всего лишь (опять) принтскрины с того же видео – распечатанные на бумаге и, анекдот, скрепленные следственными подписями-печатями кадры. На которых крупно видны копии документов, бегло показанных в фильме. Какие-то выписки из иностранных реестров с черными полосками – вычеркнутыми строчками. Какие-то копии копий копий. Да распечатано к тому же с видеозаписи плохого качества. Не могли в интернете в HD-варианте скачать. Строчки плыли. Такой колхоз.

– Эти фильмы у вас сейчас официальный источник, да? – Алекс щелкнул ногтем по фиолетовой печати, вернул пачку бумаг. – Быстро же вы переобулись. На лету.

– Вам знакомы эти адреса?

– Вы давно здесь работаете? Ну уж, наверное, найте – судить теперь будут вас. А не меня.

Непонятно, зачем Алекс его пугал. Просто сдавали нервы.

– Вам знакомы эти адреса?

– Нет.

– Вы когда-нибудь бывали в Гренобле?

– Нет.

Идиотический пинг-понг.

– Почему Гренобль? – как бы рассуждал следователь вслух, показывая бумажку, на которой расплывался кривовато снятый документ о собственности на шале. – Это маленький французский город…

– М-м, почитали «Википедию»?

– Да, почитал. Альпы. Горные лыжи… А ваш отец катается на горных лыжах?

– Мой отец уже ни на чем не катается.

– Я пытаюсь выяснить места, адреса и так далее, – пояснил следователь раздраженно. Возможно, сарказм Алекса ломал ему всю игру, но было непонятно, в чем заключается эта игра. – Особенно меня интересуют маленькие города, в которых вы с ним бывали. Может быть, припомните? Может быть, какие-то неочевидные места, которые бы ему нравились и он приезжал туда несколько раз?

Алекс морщил лоб. Допрос перестал быть совсем уж бессмысленным – это да, но куда все вдруг пошло, понять пока не удавалось.

– Неочевидные? Что это значит?

– Ну, в смысле не Нью-Йорк, не Париж…