– Мы считаем, что отечественная наука нуждается именно в отечественной, может быть, даже отеческой поддержке. – Он так радовался, словно этот сомнительный каламбур только что придумал сам. – Многие организации поддерживают сегодня науку, но у нас на этом поприще прямо-таки уникальный, можно сказать, профиль. Мы вычисляем те лаборатории, научные коллективы, институты, которые все еще получают поддержку из-за рубежа, и предлагаем им заместить финансирование.

– Это и есть те самые «иностранные агенты»?

– Нет, просто многие исследования получают оттуда гранты, или это совместные какие-то проекты, разработки… Мы находим возможность заместить это финансированием от Святой Татьяны, от нашего, российского фонда и объясняем, что иностранные деньги опасны, что это может больно ударить по открытию и через десять, через двадцать лет, потому что в этом есть что-то даже кармическое…

Девушка с рацией делала ему озлобленные знаки, что пора кончать.

– Очень хотелось бы, чтобы встреча однофамильцев состоялась, – проникновенно произнес ведущий, примостившись на какую-то жердочку или бортик бокового дивана. – Дело в том, что Алексей – сын путчиста Николаева. Алексея прятали от прессы много лет и, возможно, поэтому еще в детстве отправили за границу. Максим, вы имеете какое-нибудь отношение к этой семье?

– Нет. У нас же очень распространенная фамилия. И кстати. Раз уж зашла речь, я хочу сказать, что возмущен антиконституционными действиями Николаева. – Максим вдруг посуровел лицом, как-то перегруппировался на диване и теперь прямо-таки вещал. – Не думал, что когда-нибудь мне такое придется сказать, но мне впервые стыдно, что я ношу эту фамилию. Простую русскую фамилию…

– Да что ты врешь!

Полная дама крикнула из первого ряда – без микрофона, поэтому прозвучало странно, и камеры, дрыгнувшись, поехали на нее: смазанное движение, фокус-расфокус. Но возле нее уже давно паслись с микрофоном.

– Ты ж мне рассказывал, что ты его сын и у тебя там все схвачено!

– Простите, сначала представьтесь, пожалуйста, – радовался ведущий.

– …Я хочу сказать, что этот аферист съел нам весь мозг, он просто съел мозг половине Москвы, потому что он ездил и ездил и всех уговаривал профинансировать его фонд… Тоже болтал за науку… И все ему давали деньги, и я дала, потому что он везде козырял своим отцом! И даже намекал, что могут быть проблемы.

На «я дала» две девицы на общем плане красноречиво зашептались.

Видно было, что Максим растерян.

– Мы пришли сюда обсуждать патриотизм в науке, а не ваши сплетни, – укорил он.

Но ведущий уже вцепился намертво.

– Это правда, что вы выдавали себя за сына вице-премьера, чтобы доставать деньги?

– Конечно нет! Может, кто-то что-то и подумал, но я из совсем простой семьи и всего добился…

– Да вот же! – крикнули из другого конца зала, куда уже бежали с микрофоном.

Лощеный бритоголовый мужик тряс над головой телефоном.

Народ с интересом вертел головами.

– Вот! – Лощеный зачитал уже в микрофон. – Вот твое сообщение. «Ок, завтра обсужу это с отцом». Это про выделение полутора миллионов…

Камера пыталась выхватить экран телефона, но не могла сфокусироваться.

В зале шумели.

Пришло время вторых скрипок. Микрофон уже плыл к боковому дивану, те, кого туда сажали, назывались на здешнем сленге ЛОМами – лидерами общественного мнения; обычно это были люди немножко известные, легко возбудимые, готовые давать советы даже по темам, бесконечно от них далеким, и разбирать без ДНК, где чьи дети.

Известная в прошлом актриса в шляпке на парик властно требовала слово.

– Мне симпатичен этот молодой человек! – заявила она, привычно играя комическую старуху; тетки в зале заулыбались, зааплодировали, а Максим начал делать благодарственные жесты, как буддийский монах. – Какая разница, кем он прикрывался? Неважно! Он делал это ради нашей науки! Он же не на Канары ездил на эти деньги!

Максим замялся: возможно, все же ездил.

Актриса только воодушевлялась.

– …А настоящая семья этого Николаева и всей его компании тратила деньги на то, чтобы свалить в Англию! – кричала она под аплодисменты. – Они же разграбили матушку-Россию!

– Ну, не все успели свалить, – нехорошо ухмыльнулся ведущий.

Зал зааплодировал, как накануне – этому же – Госдума.

– Неважно! Что же, получается, настоящий сын этого Николаева лучше из-за того, что он настоящий? Или этот лучше? Простите, как вас…

– Максим!!! – Максим неожиданно легко спорхнул с дивана, подбежал, приклонился на одно колено и поцеловал руку.

Максиму было отчего приободриться: народ (в основном тетушки) был на его стороне. Сначала-то, когда он задвигал за науку, сидели с суровыми, непроницаемыми лицами.

– Что касается «разграбили Россию», сейчас мы сможем оценить, о чем речь, – заговорил ведущий. – Внимание на экран. Этот фильм-расследование, который вы наверняка еще не видели, три года назад сняли оппозиционные силы.

Нарезка была сделана таким образом, что сканы документов опустили, а сосредоточились на каких-то особняках, беседках и причалах, над которыми реял квадрокоптер. Это было снято в дальнем Подмосковье или смежных микрообластях; снято такой же поздней осенью, на пороге зимы, поэтому угодья, приписываемые Николаеву, выглядели заброшенно и печально.

Зал жиденько поаплодировал непонятно че-му – то ли размаху владений, то ли ловкости «оппозиционных сил». Кстати, на этой обтекаемой формулировке камера выхватила ухмыляющиеся лица: действительно, непонятно, то ли телеканал не успел обновить инструкции для ведущих, то ли что, но прежняя традиция не называть конкретную – ту самую – фамилию выглядела в новых обстоятельствах просто смешно.

Микрофон уже требовал кто-то из хорошо забытых политиков – побитое временем, помятое лицо демократа первой волны. Редкие, подкрашенные хной вспышки волос при лысине.

– Я удивляюсь, как можно ставить знак равенства? – прокричал он фальцетом, отчего его наверняка вспомнили еще два процента телезрителей. – Вы нам показали эти хоромы, чудовищно… И тут же говорите, что учиться в Англии, или где там, – то же самое. Но позвольте! Одно дело – дома, нестяжательство, и совсем другое дело – вклад в будущее, вклад в качественное образование…

– Своих детей!!! – крикнула актриса, у которой поехал парик.

– А какая разница? Впрочем, конечно, есть разница! – парировал демократ, дирижируя и рукой пытаясь поумерить шум. – Но все равно! Это же вклад в будущее, в том числе и России! Нам нужны блестяще образованные молодые люди, специалисты экстра-класса, чтобы наша страна наконец…

– Ага! Так он сюда и вернулся!

– Но сын Николаева сейчас в Москве, – кое-как вставил ведущий.