Колосов протянул руку к финке.

— Между прочим, это считается холодным оружием, Сергей Геннадьевич.

— Нож? Он у меня тут, на даче. Провод вот хорошо режет.

— С вашего позволения, заберу, — Колосов взял финку. — Меньше неприятностей вам. А то и сюда участковый нагрянет, составит протокол.

— Но позвольте, это же… да я этим ножом всегда чего-нибудь делаю.

— Всегда? — Колосов усмехнулся криво. — Ладно, проверим. (Он подумал: паковать финку в пакет как вещдок сейчас на глазах Тихомирова нецелесообразно. Ничего, экспертиза скажет свое слово и без упаковки. И если обнаружатся следы крови первой группы, то… В общем, это будет новой темой для интересной беседы, так как первая группа крови как раз у покойного Голикова.)

— Скажите, вы хорошо знали Марата Голикова? — спросил он, переводя разговор на другую тему.

— Он был нашим клиентом, нашим адвокатом, помог нам, иногда приезжал. Нечасто, но заглядывал. Он не был моим приятелем, но мы были знакомы, общались.

— А Балмашов?

— Андрей? И он тоже, конечно.

— Но он был ближе с Голиковым?

— Да нет. Когда шел процесс, по судам с Маратом таскался я.

— Ну а гражданка Пегова Фаина?

— При чем тут Фаина? Вы и в прошлый раз про нее все спрашивали.

— Бросьте, она на наших с вами глазах увезла Голикова из Воронцова. Балмашов ваш еще что-то про романтическое похищение брякнул. Они провели вместе вечер, ночь. А потом его убили.

— Откуда вы знаете, что они провели вместе ночь? — спросил Тихомиров.

Колосов пожал плечами. Он допустил непростительную оплошность. Сказал фигуранту больше, чем надо. А тот его сразу подловил.

— У нас есть свидетели, — нашелся он. — И это установленный факт.

— Вряд ли Фаина стала бы… — Тихомиров пожал плечами. — Ну да, слухи-то про них ходили, но это давно было, в прошлом. И вообще, у Марата было столько баб, что…

— Она его увезла позавчера на наших с вами глазах. Что, разве нет?

— Да-то, да, но… А как его убили?

— Застрелили.

— А где? Неужели у нее?

— Его машину и следы крови мы обнаружили у дома, где проживает его мать. Видимо, он ехал к ней, но не доехал.

— Ехал к матери? Вообще-то, это на Марата похоже. — Тихомиров кивнул. — У него к матери было какое-то особое отношение. И это в глаза бросалось. Цветы ей покупал постоянно. Очень дорогие композиции заказывал. Потом… когда мы судились, он после каждого заседания и в перерывах ей постоянно звонил и, если в деле был хоть малейший прогресс, не хвастался, нет, а… Ну, словно ему было важно малейшее ее одобрение.

— Похоже о нем говорил и ваш друг.

— Андрей?

— Да, Балмашов. Кстати, а где он сейчас? В магазине ничего о нем не знают.

— Он в Старогрязнове.

— На вилле у Гурнова?

— Он там работает взасос. Ему инсталляция в оранжерее заказана сложная, — ответил Тихомиров. — А потом еще там надо найти решение по ландшафтному дизайну. Андрей всерьез хочет попробовать себя в ландшафтном дизайне. Гурнов вознамерился поручить ему разбивку и обустройство парка.

— Про ландшафтный дизайн он не упоминал, — хмыкнул Колосов. — Вообще друг ваш — человек необычный. Его о простых вещах вроде спрашиваешь. Например, знал ли он убитых? А он все в какие-то высшие сферы воспаряет. Позавчера, например, читал мне свои стихи.

— Свои стихи вам? — В голосе Тихомирова Колосову на миг почудилось скрытое презрение, но он решил опять же до поры до времени на это внимания не обращать.

— Ага, стихи про картину, что у вас на стене в офисе висит. И у него дома тоже.

— Пуссен его вдохновляет. Мне и самому «Царство Флоры» нравится, — ответил Тихомиров. — И я хорошо помню, как Андрей мне читал стихи о нем… о них… Еще в школе это было, перед самым выпускным… У меня девчонка была, от Цоя тащилась, я шальной был, дурной такой… А Андрюха… Ему безумно нравилась эта картина. И до сих пор нравится. Она всегда с ним — как талисман удачи. Как источник творческого азарта, если хотите. Он — художник, мастер. Поймите, его нельзя мерить обычной меркой. Он подпитывает себя в творческом плане, в том числе и картиной Пуссена. А тот в свою очередь тоже подпитывал себя — только «Метаморфозами» Овидия — это же его сюжет, его персонажи там, на картине. Так все творческие люди поступают, все гении, если хотите.

— Балмашов — гений?

— Да, — Тихомиров серьезно кивнул, — Андрей… Да что там говорить, мы ему все в подметки не годимся.

Колосов посмотрел на него.

— Вы верный друг своего друга, — сказал он полувопросительно, полуутвердительно. — Дружба — это хорошо, плохо если…

— Вопросы к Андрею, к нему и адресуйте, я вам не справочное бюро и не армянское радио, — жестко отрезал Тихомиров.

— Ну хорошо, хорошо, Сергей Геннадьевич, вспыхнули прямо как порох. А вот скажите мне, — Колосов улыбнулся. — Где вы были прошлой ночью, а?

— То есть как где?

— Приехали вы домой под утро. И на даче не ночевали?

— Вы что — следили?

— А как раз ночью был убит гражданин Голиков.

— Да вы в своем уме?

— В своем, не в чужом. Вы же про друга не хотите рассказывать своего, так расскажите о себе. Главное, что следствие интересует. Что следователь прокуратуры на допросе непременно спросит.

— Следователь на допросе?

— А вы как думали, дорогой, три убийства, и все покойники — клиенты вашей фирмы. Каково?

— Нет, все же вы во как увязли в этом деле. — Тихомиров чиркнул себя по шее. — Как же заявление насчет нападения на Андрея?

— Не было никакого заявления. Никто не писал, отказались. — Колосов развел руками. — И следов что-то материальных никаких не нашлось, аж чудно. Но вы тоже уклоняетесь от темы, хоть и стихи про Флору не читаете. Так где вы были прошлой ночью?

— Я обязан отвечать?

— Я бы вам советовал.

— Я не буду отвечать.

— И все же, Сергей Геннадьевич, я вам настоятельно советовал бы.

— Я отвечу, если вы ответите мне на один вопрос.

Колосов усмехнулся. Один вопрос. А они любят спрашивать: «Почему мы не можем выращивать коноплю и мак?», «Кто сказал, что нельзя убивать?». Два человека — два товарища — два вопроса. Такие разные люди и так сходны в своей любознательности…

— Вот вы здоровый, крепкий, сильный. — Тихомиров смерил Колосова взглядом. — Вот скажите… Скажи мне, ты без женщины, без бабы сколько можешь?

У Колосова чуть челюсть не отпала: великие пираты, он что… на полном серьезе?