– Ноги раздвинь. Шире! Кончать нельзя.

И сразу же запустил туда пальцы. А я ведь тоже изголодалась! И уже через пару минут готова была скулить от грубых ласк: одной рукой он возбуждал клитор, другая массировала грудь. Как бы то ни было, но его распоряжение выполнить не получится. Сколько я еще так продержусь? Несколько минут? Сергей будто сам это чувствовал, вдруг замерев и сказав почти с издевкой:

– Я сказал – нельзя.

Притом его палец так и оставался прижатым к самой чувствительной точке, что совсем выводило из себя.

– Пожалуйста, пожалуйста, – просила я.

– Что пожалуйста? – его голос звучал почти холодно.

– Возьми… Возьмите меня, Сергей Андреевич, пожалуйста, – я непроизвольно перешла на вы, ощущая этот переход важной частью игры.

Он не ответил. Я лишь услышала звук расстегиваемой молнии, а мужчина будто и не спешил: отошел от меня на шаг, потом вновь приблизился, потянул мои бедра на себя.

– Прогнись как можно сильнее.

Член скользнул внутрь на всю длину одним толчком. Я, оставаясь без опоры, была вынуждена довериться его рукам, уверенно держащим меня за талию. Он входил резко, выбивая из меня крики, а выходил медленно, вынуждая протяжно выдыхать. Уже слишком возбужденная, я с каждым толчком приближалась к оргазму. Зато мужчина продолжал вести себя так, будто не сходил с ума от желания.

– Такая податливая, влажная, нежная девочка. Ты так сильно хотела меня?

Я закусила губу, не ответив. Слишком быстро нарастало удовольствие, чтобы можно было соображать. И получила предсказуемый шлепок по ягодице.

– Я спросил, Юля, ты отвечаешь.

– Да… я хотела.

И застонала от следующего толчка.

– Тогда покажи мне, как ты хотела. Покажи, как ты кончаешь. Давай же.

Движение назад и еще резче, чем в предыдущий раз, вперед. У меня подкосились ноги, но крепкие руки удержали. И на следующем остром движении я улетела в ту самую пустоту, которую мысленно объять невозможно. Сергей догнал меня уже на следующем движении, продолжая вколачиваться в меня по инерции, кончая внутрь, а лишь после развернул меня к себе и, не развязывая мне рук, начал целовать – почти с той же страстью, как в самом начале. Я отвечала на рефлексах, до сих пор просто подчиняясь его движениям. И чувствовала, что он пока не готов оставить меня в покое – сексуальное истязание продолжится, пока он нас обоих не выпотрошит до полного бессилия.

Так и происходило. Он не позволил мне одеться – потащил под душ, там дал отдышаться и прийти в себя. Но только я немного оклемалась, как поставил на колени и заставил сосать полувозбужденный орган до тех пор, пока он вновь не стал каменным. Продолжили уже в спальне, но на этот раз у него хватило терпения изводить меня так долго, что я снова готова была умолять ускориться. Он подхватил мои ноги, поднял их высоко, удерживая с силой, а сам входил под другим углом, доводя до быстрого удовольствия ощущениями на грани дискомфорта и слишком тесных проникновений. Я кончила теперь уже безо всякого разрешения, а он нещадно продолжал и продолжал – он использовал мое тело так, как ему хотелось, и тело невольно отзывалось на эту силу.

И после не слишком долгого сна я наконец-то получила свою нежность. Сытый зверь брал меня иначе, без того же ослепляющего голода, но нам обоим и это нравилось: и мне, и зверю, которого я бы вряд ли смогла теперь отпустить.

Возвращались мы из Сочи через три дня – весьма трудных, надо сказать, дня в плане насыщенности. Не только интимной, но и эмоциональной. Едва схлынули первые эмоции, обусловленные затянувшейся разлукой, начались и разговоры. В этих разговорах были привычные шутки, еще более привычные споры и даже немного ссоры, но никто из нас больше не поднял вопроса о том, что будущее возможно при условии нашего расставания.

Возвращались мы через три дня, не вполне уверенные в том, что все планы непременно сбудутся и осознание ошибки не догонит через пару лет. Мы ни в чем не были уверены, кроме того, что так, держась за руки, и будем продолжать – шутить, спорить, ссориться и мириться. Я знала, что сомневаться в выборе мне придется часто и что мой мужчина никогда не станет таким, кого приводят в пример детям. Но еще я знала, что по доброй воле не отпущу его руку. Потому что мечты сбываются всегда не так, как планируешь. Однако это не мешает считать мечту сбывшейся.

Все-таки любителя балета из Сережи не получилось. Он не мешал мне наслаждаться представлением, но уже по лицу было ясно – считает в уме минуты, когда эта свистопляска закончится. Даже у Мишани можно найти больше понимания высокого искусства, честное слово! Но я предпочитала тащить с собой Сережу: он намолчится, натерпится, намучается, после чего непременно начнет мучить меня – выплескивать свой дискомфорт неизбежно самым приятным для меня образом. Чем дольше я с ним жила, тем чаще провоцировала такие всплески. И, кажется, все эти манипуляции он видел как на ладони, но подыгрывал, ведь это доставляло удовольствие и ему самому.

Уже в подъезде он не выдержал:

– Почему мы остались на второй акт, не напомнишь?

– Чтобы узнать конец истории!

– А там был какой-то сюжет? Юль, признайся, что балет ты любишь только из-за мужиков в колготках.

– Даже скрывать не стану! – я смеялась, хоть и чувствовала его хмурый взгляд в затылок. – Где еще увидишь всю харизму – с ног до пояса?

– Эм-м… в порно?

– Ты безнадежен, Сереж! Может, у тебя сердца нет, раз искусство не воспринимаешь?

– А может, мне сегодня еще ночью на работу? Новый клуб открываем – надо на этом этапе все там контролировать, чтобы потом проблемы не разгребать.

Я обернулась к нему, округлила глаза и делано приставила ладонь к открытому рту, издевательски подчеркивая провокацию:

– О, то есть сегодня ты занят? А завтра занята я – у меня предзащита! Обсудим балет на следующей неделе?

Он довольно грубо подтолкнул меня к двери:

– Ногами шевели, балерина. Сейчас как раз все обсудим. Мало не покажется.

– Но ведь… работа!

Первым делом, затащив меня внутрь, дернул за плечо, разворачивая к себе. Больше ничего не хочет слышать – я знаю это настроение и даже ждала, когда же он сам ему сдастся. Это тот самый порог, за которым «мой Сережка» превращается в «Сергея Андреевича» – человека, с которым лучше не спорить.

– Разденься, – сказал холодно. – Сама. И быстро.

Я уже дрожала от его тяжелеющего взгляда. Он наблюдал за моими порывистыми движениями, но не прикасался. Выхватил с полки шарфик.

– Руки сюда.

Я вытянула руки, на которые тут же легла шелковая ткань, Сергей туго перетянул мне запястья, а затем дернул за собой. Пришлось почти бежать за ним в гостиную, чтобы не упасть. Он толкнул меня к окну и надавил на плечо, вынуждая встать на колени. Руки резко вздернул вверх, привязывая конец шарфика к ручке. Тело оказалось вытянутым вверх, но попытка освободиться ни к чему бы не привела – мне ли не знать, что узлы его всегда крепкие.