Борис встал и подошел к гуру. Протянул ему руку. Гуру пожал ему руку.

– Спасибо тебе, – сказал Борис, и его голос дрогнул.

– Ладно, я пошел, увидимся вечером.

Гуру пошел к выходу, по пути заглянул в закуток, где за пологом лежала Нина, посмотрел на нее, повернулся и сказал в сторону комнаты:

– Она проснулась, покорми ее.

Дверь, обитая линолеумом, закрылась за спиной гуру. Полог откинулся, и Нина увидела стоящего перед ней Бориса. В руке он держал тарелку. Он присел на кровать и, глядя на Нину, слегка мотнул подбородком.

– Ну что, птица певчая, ты как?

– Ничего, – сказала Нина и закашлялась. Это было первое слово, которое она сказала за три года.

– Есть хочешь?

– Да.

– Вот, поклюй немного. Тут бульон. Ложку держать можешь?

– Попробую.

Борис дал Нине ложку, а тарелку поставил на кровать рядом с ней.

Нина зачерпнула ложкой суп и понесла ко рту. Не донесла, расплескала по одеялу.

– Ну че ты, блин! – рассердился Борис. – Чего мне тебя, с ложечки кормить?

– Извини.

– Ладно, шамай тут потихоньку. Мне еще к вечеру готовиться нужно.

Нина зачерпнула еще ложку, донесла ее до рта и проглотила.

– Что это?

– Это-то? – переспросил Борис. – Это бульон. Вегетарианский. Лук и грибы. По идее, тебе должно быть полезно.

– Вегетарианский?

– Да, мы мяса не едим.

– Мы?

– Мы, общество сознания Кришны. Кришнаиты мы.

– Понятно.

– А ты, значит, из психушки сбежала?

– Да. Сбежала.

– И что ты, сумасшедшая?

– Наверное.

– Будешь окна бить и голая плясать?

Нина покачала головой.

– Нет.

– Это хорошо. Мы мирные люди. Не любим шума.

Нина доела весь бульон.

Уехать домой с утра, как он планировал, у Андрея не получилось. Около десяти приехал Новиков. Он прочитал статью и поздравил Андрея с несомненной творческой удачей. Потом закипела работа. Новиков отключил телефоны в редакции и запретил сотрудникам выходить куда-либо – боялся утечек. Иллюстрации подбирали всей редакцией. Новиков даже пустил журналистов на верстку, что в обычное время было строжайше запрещено. Все понимали, что случай исключительный, что сегодня газета делает историю. Около двух часов номер был закончен. Вывели пленки, и Андрей отправился в типографию. Были опасения, что типографские работники прочитают номер и сообщат куда надо, но все обошлось. Типографские работники были люди ко всему привыкшие, случалось им печатать и порнографические газеты, и листовки подпольных черносотенных организаций. В пять вечера Андрей привез в редакцию сигнальные экземпляры 12-полосного спецвыпуска газеты. Статья, составляющая основу выпуска, была разверстана на шесть полос и подписана двумя фамилиями – Андрей Шиченга и Илья Новиков. Редакция осталась праздновать, а Андрей отправился домой. Новиков его не задерживал.

Андрей шел по вечерним улицам. Горожане спешили домой с работы, и Андрей думал о том, что утром номер появится во всех киосках города. И завтра весь город будет обсуждать его статью. Новикову будут звонить из высоких кабинетов и кричать в трубку. Кого-то уволят. Статью прочитают в Москве и отправят в область десант телевизионщиков и золотых перьев. Наверняка дело дойдет и до Кремля. И, возможно, там предпримут какие-то решения, которые остановят надвигающийся на область финансовый апокалипсис. И если так случится – значит, Андрей все сделал правильно. Но где-то в глубине души Андрею хотелось, чтобы все произошло так, как он описал. Чтобы буря разразилась. Чтобы начался голод. Чтобы люди вышли на улицы. Чтобы хоть что-то раз в жизни случилось в этом унылом городе. Чтобы эти люди, которым ничего не нужно и которые ничем никогда не интересовались, вдруг проснулись от своего летаргического сна. Хотя бы один раз. Хотя бы ненадолго. Все вместе. Андрею хотелось это увидеть. Пусть даже для этого нужно было разрушить финансовую систему области. Но, конечно, все это было бы ужасно и последствия этих событий аукались бы годы и годы вперед.

Андрей дошел до дома, поднялся на четвертый этаж, отпер дверь своим ключом и вошел в квартиру. Снял куртку, прошел по коридору и остановился на пороге комнаты. Через приоткрытую дверь он увидел, что Вероника сидит на кухне за столом. У нее заплаканное лицо.

– Где Ульяна?

– Она у родителей. Иди сюда.

Андрей пересек комнату и вошел в кухню.

– Садись.

– Что случилось?

Андрей сел.

– Кто такая Оксана?

Андрей провел рукой по лицу. Вот оно что.

– Что? – переспросил он.

– Ты что, плохо слышишь?

– Я просто не понимаю…

– Все ты прекрасно понимаешь. Кто она?

– Не знаю я никакой Оксаны.

– Зато она тебя знает очень хорошо.

Андрей вздохнул. Ему стало скучно. Для него брак с Вероникой давно превратился в рутину, некий набор ритуалов, которые он механически выполнял, получая взамен некий минимум бытовых удобств – стирка, ужин. Вероника уже давно не интересовалась его делами. А он не интересовался ее делами. Он не знал, какие книги она читает, какие фильмы смотрит, и, в общем, ему не очень-то и хотелось это знать. Ему казалось, что их брак пришел к некой гармоничной стадии, когда они могут жить рядом, не задевая друг друга. Не устраивая скандалов по пустякам, не вынося друг другу мозг. Мирное сожительство взрослых людей, которые давно установили границы и стараются их не пересекать.

– Что? Какая, блин, Оксана? О чем ты вообще? – простонал Андрей. – Я устал, я не спал всю ночь, я писал статью, я хочу спать, а ты тут устраиваешь… не начинай, Вероника!

– Мне все равно, если ты устраиваешь себе какую-то личную жизнь на стороне. Пожалуйста, ради бога, развлекайся. Ты молодой, тебе нужно, я понимаю. Но постарайся, чтобы эта твоя личная жизнь не касалась нас с Ульяной.

– А каким боком вас с Ульяной касается моя, как ты выражаешься, личная жизнь?

– Она приходила сюда.

– Кто?

– Оксана твоя.

– Что?

– Ты что, тупой? Переспроси еще раз! Твоя любовница явилась сюда и устроила мне скандал.

– Оксана? – Андрей ничего не понимал.

– Объясни мне, пожалуйста, кто она такая и какое право она имеет врываться в наш дом?

– Она дочка Новикова.

– Что за бред? У него нет детей.

– Ну то есть не его дочка, а дочка его жены.