Ребекка резко натянула поводья. Гнедая лошаденка тотчас замерла на месте. Теперь между нами и разбойником было расстояние равное дюжине повозок, если их поставить одну за другой. Хотя я и была напугана, я, тем не менее, отметила про себя, что засада устроена ловко. Даже не будь в руках разбойника арбалета, нам все равно не объехать поваленное дерево, потому что по обе стороны дороги тянулся лес. Развернуться и поехать назад тоже не представлялось возможным. Так что выбора у нас не было — или сдавайся, или вступай в бой.

— Отпускай вожжи и слезай на землю! — скомандовал грабитель, с явным немецким акцентом.

Я схватила Ребекку за руку. Кстати, рука прачки оказалась теплой и крепкой как железо. Я слышала немало рассказов о том, как разбойники грабят несчастных путников, и все они заканчивались убийством. Было сомнительно, что этот разбойник окажется милосерднее прочих своих собратьев по преступному ремеслу. И если мы не попытаемся постоять за себя и отобрать у него арбалет, нас троих наверняка найдут на обочине мертвыми, без кошельков и плащей и всего прочего, что может показаться ценным этому головорезу.

Решение нужно было принимать немедленно. Увы, моя голова как назло была не в состоянии придумать что-то толковое. Оставалось лишь уповать на то, что мои спутники окажутся разумнее меня.

— Что будем делать? — лихорадочно прошептала я.

— Стоит нам сойти с повозки, как мы покойники, — прошептала в ответ Ребекка, как будто выразив вслух мои мысли. — Но у нас есть небольшое преимущество — из арбалета он успеет убить только одного из нас. Пока он будет вставлять новую стрелу, остальные двое смогут наброситься на него. Пусть Тито возьмет в руки нож, — да, да, я знаю, что тот у него имеется! — а я направлю повозку прямо на этого негодяя!

Ребекка посмотрела на Тито.

— Вы с Дино по возможности прикрывайте себя и будьте готовы к тому, что он сейчас выстрелит! — не дрогнувшим голосом сказала она. — Если нам повезет, мы застанем его врасплох. Главное сбить его с ног. В любом случае, попытайтесь свалить его, а я ударю его твоим ножом прямо в сердце.

Когда-то подобные речи привели бы меня в ужас. Теперь же я была не та маменькина дочь, не ведающая жестокости окружающего мира. За последние месяцы я повидала немало и давно сделала вывод, что в безвыходных обстоятельствах, вроде этих, для спасения собственной жизни хороши любые средства. Я быстро кивнула в знак согласия, Тито невнятно буркнул себе под нос.

Похоже, что даже такая короткая задержка разъярила грабителя. Растянув губы в злобной усмешке, он двинулся в нашу сторону. Теперь он был так близко, что я разглядела его светлые усы.

— Слезайте, живо! — крикнул он нам.

— Умоляю вас, добрый человек, не трогайте нас! — неожиданно тонким голосом взмолилась Ребекка. — Я всего лишь бедная прачка. У меня и моих мальчиков нет ничего ценного. Ради всего святого, отпустите нас с миром!

— У вас есть повозка и лошадь! — отозвался разбойник, угрожающе поведя арбалетом.

В следующее мгновение его ухмылка сменилась великодушной улыбкой. Опустив оружие, он добавил.

— Не бойся, синьора. Отдай мне повозку и лошадь, и я отпущу тебя.

— Не верьте ему! — прошипел Тито, вцепившись в сиденье. — Он положит нас на землю и перережет кинжалом глотки.

— Я знаю, — шепотом ответила ему Ребекка. — Да благословят вас все святые, синьор! Забирайте лошадь и повозку и позвольте нам идти дальше. Пошла!

Выкрикнув последнее слово, она хлестнула бичом нашу гнедую кобылу. Недовольно заржав, та резко взяла с места. Я тотчас же соскользнула на днище повозки, освобождая прачке пространство, чтобы она тоже могла пригнуться. Хлестнув лошаденку поводьями, Ребекка помчалась прямо на разбойника.

Я зажмурила глаза и начала молиться, но перед этим успела заметить, как от удивления у разбойника отвалилась нижняя челюсть. Впрочем, в следующий миг его лицо исказилось злостью. Вскинув арбалет, он выстрелил в нас.

До моего слуха донеслось жужжанье стрелы, и я, насколько это было возможно, прижалась к днищу повозки. А затем кто-то вскрикнул он боли — я не знала, кто именно, Ребекка или Тито, — и раздался треск дерева. Скорее всего, это стрела впилась в борт повозки.

Затем последовал какой-то совершенно жуткий звук, хриплый вопль и несколько глухих ударов, прежде чем Ребекка рывком остановила повозку буквально в нескольких дюймах от поваленного дерева.

Когда птица поднимается в воздух, она раскидывает крылья над ветром…

Леонардо да Винчи. Кодекс о полете птиц

Неожиданно установилась тишина, которую нарушали лишь недовольное всхрапывание лошади и надрывное дыхание Ребекки. Я медленно приподнялась и увидела, что она держится рукой за левое предплечье.

— Этот мерзавец ранил меня, — удивленно воскликнула прачка, и я с облегчением отметила про себя, что стрела не попала в более важные части тела. Хруст дерева, который я только что слышала, объяснялся просто: стрела вонзилась в задний борт повозки. Тито широко раскрытыми глазами таращился на нее, из чего я сделала вывод, что она пролетела в паре дюймов от того места, где он только что лежал, но успел вовремя сдвинуться.

— Нет, со мной все в порядке! — запротестовала Ребекка, когда я попыталась осмотреть ее рану. — Нужно убедиться, что этот негодяй мертв!

Тито не нужно было упрашивать. Издав воинственный клич, он выхватил из-под туники нож и соскочил с повозки на землю. Пожалев на мгновение о том, что у меня нет своего оружия, я слезла с сиденья и, не мешкая, тоже соскочила с повозки.

Однако вскоре выяснилось, что никакого оружия не требуется. Выпустив из рук арбалет, разбойник неподвижно лежал на дороге. Сжимая в руке нож, Тито осторожно приблизился к нему и остановился в паре шагов.

Судя по всему, наша повозка раздавила налетчика почти насмерть. Нижняя часть туловища бандита была изогнута под неестественным углом относительно торса. Изо рта тонкой струйкой стекала кровь. От удара с его головы слетел шлем, обнажив взгляду лицо погибшего.

Мне неожиданно стало грустно: это был отнюдь не старый воин, которого я, судя по его осанке и оружию, нарисовала в своем воображении, а молодой человек. Какое зло толкнуло его на кривую дорожку преступлений? Ответа на этот вопрос у меня не было.

«Интересно, — подумалось мне, — раскаивается ли он перед лицом вечного проклятия и мук в аду в своих прегрешениях?»

Мне показалось, что Тито, в отличие от меня, не испытывал к нему никакого сочувствия.

— Это враг и он получил по заслугам! — воскликнул мой товарищ, выхватив из руки умирающего бандита арбалет. — Я прикончу тебя, чтобы ты больше никогда не покушался на жизнь честных людей!

— Тогда я… благословлю тебя… как спасителя, — прохрипел разбойник, и его окровавленные губы растянулись в жутковатой усмешке. Собрав последние силы, он поднял в знак благословения затянутую в перчатку руку.