Потрясенный увиденным, Тито опустил нож и вопросительно посмотрел меня.

— Разве ты не видишь? — прошептала я, схватив Тито за руку. — В его состоянии быстрая смерть будет благословением. С нашей стороны было бы жестоко оставлять его здесь, обрекая на мучительные страдания. Он станет жертвой обитающих в лесу хищников и прочих любителей падали.

— В таком случае лучше оставить его здесь и не прикасаться к нему, — отозвался Тито уже не таким бодрым голосом, как раньше. — Он бы нас ни за что не пощадил.

— Но мы же не такие, как он.

— Отлично, тогда прикончи его! — воскликнул Тито и его лицо потемнело. С этими словами он сунул мне в руки нож.

Мои пальцы невольно сомкнулись на рукоятке. Однако в следующее мгновение, стоило мне посмотреть на умирающего, как мой желудок скрутило в тугой узел. Хотя мне не раз доводилось становиться участницей куда более кровавых драм, я обнажала оружие только для того, чтобы защитить собственную жизнь и жизнь Леонардо. Первой я никому не наносила смертельных ударов. И вот теперь, когда взмах лезвия мог стать милосердным деянием, оборвав страдания несчастного, я застыла в нерешительности.

Неожиданно чьи-то сильные пальцы взяли из моих рук нож.

— Это работа не для такого невинного создания, как ты, — заявила Ребекка. — Вы, юноши, еще слишком молоды, чтобы запятнать собственные души таким грехом, даже если иначе не принести облегчение тому, кто не заслуживает милосердия.

Затем, прямо на моих глазах прачка сорвала с головы чепец, чтобы перевязать им раненую руку. Взгляду тотчас открылась корона роскошных рыжих волос, — разительный контраст ее черным бровям, — заплетенных в косы и аккуратно уложенных венком вокруг головы. Ребекка тяжело опустилась на колени рядом с умирающим разбойником. Солнечные лучи играли в ее огненных локонах. А еще солнце осветило лицо прачки, придав ему черты едва ли не святости и неземной красоты, которую я раньше почему-то не замечала.

— Быстро молись в последний раз и проси Господа простить тебе все прегрешения! — велела она разбойнику и, распахнув у него на груди колет, приставила кончик ножа к его сердцу. Положив ему на глаза широкую ладонь, она добавила:

— Через мгновение ты освободишься от всех страданий и, возможно. Всевышний проявит к тебе большее милосердие, чем ты проявлял к другим людям.

— Нет, — прохрипел умирающий и потянулся, чтобы убрать ее руку с лица. — Я… солдат… я вижу… смерть приближается!

— Как пожелаешь.

Не будучи сама солдатом, я не могла перенести подобное зрелище и закрыла глаза. И все же я расслышала звук, сорвавшийся с губ Ребекки, когда она вогнала нож в грудь умирающему. Услышала я и предсмертный стон разбойника. Я дождалась, когда станет тихо, и только тогда осмелилась открыть глаза.

К этому моменту грабитель уже лежал неподвижно, а Ребекка вытирала лезвие ножа о землю. Затем она перекрестилась, тяжко вздохнула и, встав с земли, протянула нож моему товарищу.

— У нас нет времени, чтобы, как подобает, предать его земле. Отнесите его в лес и быстро возвращайтесь обратно. А еще, если мы хотим ехать дальше, нам нужно убрать с дороги бревно.

Мы, как было велено, оттащили мертвеца в лес. Когда я захотела накрыть бездыханное тело ветками, Тито жестом меня остановил.

— Подожди, нам понадобится вот это, — пояснил он.

Не обращая внимания на следы крови и мочи, которыми была запятнана одежда мертвеца, Тито потянул его за поясной ремень и снял с него увесистый кошелек. Кроме того, я заметила, что он прихватил мешок, из которого торчало несколько стрел, грубо изготовленных, но ничуть не менее смертоносных. Я кивнула в знак согласия, — мы только что извлекли для себя урок, что путешествовать без оружия крайне опасно, — и подождала, пока Тито быстро ощупал колет бездыханного разбойника в поисках еще какого-нибудь оружия.

Ничего не найдя, он кивнул мне в ответ, и мы направились обратно к дороге. Правда, перед тем, как уйти, я ненадолго задержалась, чтобы набросить на неподвижное тело несколько веток, и, быстро пробормотав молитву о спасении жестокой души покойного грабителя, поспешила вслед за Тито.

Когда я догнала его, он уже подобрал лежавший на дороге арбалет и, сняв с оружия приставной железный рычаг, прицепил его к своему поясному ремню. Наступив ногой на стремя арбалета, Тито не без усилия зарядил его новой стрелой, затем положил в повозку и мы с ним направились к Ребекке. Та задумчиво стояла перед поваленным деревом.

— Оно не такое уж и тяжелое, если один человек смог притащить его сюда. Видите, что комель опирается на пень?

Ребекка указала на полукруглую полосу перед бревном, отчего возникало впечатление, будто через дорогу несколько раз перетаскивали что-то тяжелое.

— Он тащил ствол за хлыст.

Мы обнаружили, что ствол довольно легко убрать с дороги, если двигать им, как рычагом. Вскоре дорога была свободна, и мы приготовились занять места в повозке.

— На, бери, — со вздохом произнесла Ребекка, передавая вожжи моему другу. — С больной рукой я не могу править повозкой.

Пока Тито разглядывал кобылу, дабы убедиться, что та, сбив разбойника, не получила увечий, я помогла прачке улечься на расстеленное на дне повозки одеяло. К своей радости я заметила, что ее раненная рука больше не кровоточит. Повязка на рану была наложена так туго, будто это сделал опытный лекарь. Тем не менее, я знала, что опасность заражения по-прежнему сохраняется. Как только мы вернемся в Милан, я непременно попрошу синьора Луиджи, чтобы он дал мне то самое целебное снадобье, которое некогда опробовал на мне к моему вящему выздоровлению.

— Давай, погоняй быстрее, Тито! — велела я своему товарищу. — Только не забывай, что Ребекка ранена!

Мой друг пустил кобылу быстрым шагом, управляя повозкой с поразительной сноровкой и ловкостью. Я по возможности старалась уберечь Ребекку от самых худших ухабов, но было видно, что ей все равно больно. Когда на нашем пути попадались кочки или колдобины, наша храбрая прачка едва сдерживала стоны. Чтобы как-то отвлечь ее, я какое-то время рассказывала ей о той последней фреске, которую помогала рисовать синьору Леонардо.

— Ее образы вполне духоподъемны, — закончила я, — хотя некоторые и могут показаться необычными. Но если наш Спаситель мог ходить по воде аки посуху, то почему бы ему не парить над землей?

Немного помолчав, я вздохнула и продолжила.

— Порой бывает очень трудно примирить то, чему меня учили раньше, с тем, что я узнала от мастера. Скажу честно, мне в голову закрадываются греховные сомнения — а не насмехается ли синьор Леонардо над Господом нашим? Или, может, его разуму доступно то, что не способны узреть все остальные?

— Не волнуйся, дитя мое, — улыбнулась Ребекка. — Я в своей жизни повидала многих, и тех, кто громче всех хулит господа, и тех, кто истово верит в то, что он существует. Учись у своего мастера всему, чему только можно, но никогда не бойся отстаивать свои убеждения.