Саймон без всяких предисловий подскочил к Невиллу и коротко, резко ударил его в лицо.

С широко распахнутыми глазами Невилл, спотыкаясь, отступил на несколько шагов назад и помотал головой.

– Я не был готов, – прохныкал он.

– Вы не услышали гонг? – изогнул бровь Саймон.

Невилл мотнул головой и снова запрыгал вокруг. Этот болван скоро устанет – бисеринки пота уже выступили у него на лбу. Юнец прикрыл перчатками лицо, оставив без защиты живот, и встал перед Саймоном.

«Это будет даже слишком просто».

Невилл отвел назад руку, и Саймон ударил его в живот. Изо рта юнца со свистом вылетел воздух. Он, задыхаясь, сложился пополам. Саймон отступил назад, давая противнику место. Он мог бы ударить снова, но не хотел, чтобы все закончилось чересчур быстро.

Бледный, с трудом держащийся на ногах Невилл выпрямился.

Он шагнул к Саймону и отчаянно размахнулся сначала правой, затем левой, потом снова правой, дважды стукнув его в плечо.

Саймон ответил апперкотом.

Шея юнца вытянулась, когда голова с силой дернулась назад.

– Господи Иисусе, – пробормотал Невилл, тряся головой, словно пытался разогнать сгустившийся вокруг него туман.

Он замахнулся снова, желая нанести еще один остервенелый удар.

Саймон уклонился и влепил кулаком в незащищенные ребра юнца. Тот крутанулся на месте и упал на канаты.

Лэнгфорд начал отсчет:

– Один, два, три, четыре, пять…

Невиллу стоило бы дождаться окончания счета, но этот идиот повернулся и, спотыкаясь, пошел на Саймона.

– Опустись на колено, Невилл, и признай поражение, идиот ты эдакий, – посоветовал Лэнгфорд.

– Хотите сдаться? – насмешливо спросил Саймон.

Лицо молодого человека покраснело; подволакивая ногу, он снова шагнул в центр ринга. Саймон знал, что насмешка сработает. Невилл был глупцом.

– Вам знакома мисс Эмма Траффорд? – спросил он, снова коротко и резко ударив Невилла в лицо.

Большое адамово яблоко юнца запрыгало. Саймон учуял запах страха, исходивший от его кожи. Послышался звук гонга, завершавший трехминутный раунд, и Невилл потащился в угол ринга.

Когда Саймон подошел к своему углу на шестидесятисекундный перерыв, Хантингтон бросил ему полотенце.

– Смотрю я на то, как ты лупишь Невилла, и у меня возникает ощущение, что у тебя имеется какой-то план.

Саймон ухмыльнулся. Хантингтон всегда отличался сообразительностью.

– Всего лишь небольшое заслуженное возмездие.

– Рассеки ему бровь. Как только глаз зальет кровью, он уже толком ничего не увидит.

– Я собираюсь сломать ему нос.

Саймон с ухмылкой глянул на Невилла. Тот стоял в своем углу, утирая вспотевшее лицо. Юный наследник выглядел так, словно был готов перелезть через канаты и помчаться к выходу. Поначалу Саймон хотел растянуть удовольствие – провести несколько раундов, чтобы не оставить на нем живого места, но теперь вид юнца вызывал у него отвращение. Пора заканчивать. Послышался удар гонга, и Невилл опасливо занял свое место в центре ринга.

Он открыл рот, но прежде, чем успел произнести хоть слово, Саймон нанес ему два быстрых удара – в лицо и в живот.

С глухим стуком Невилл упал на спину, широко раскинув руки, и вроде бы отключился. Из носа у него текла кровь.

Якобы беспокоясь о его состоянии, Саймон опустился на колено и без намека на деликатность хлопнул его по щеке.

– Ты в порядке, старичок? Ужасно сожалею, если я ударил тебя слишком сильно.

Юнец застонал.

Саймон хлопнул его по щеке еще раз.

Распухшие глаза открылись. Невилл моргнул.

Саймон наклонился над ним еще ниже.

– Если ты когда-нибудь кому-нибудь расскажешь о том, что сделал с мисс Траффорд, хочу, чтоб ты знал – я выслежу тебя, как крысолов грызуна, и сломаю тебе шею. Я понятно выразился?

Юнец побледнел сильнее, чем обычно.

– Ты меня понял? – повторил Саймон.

Невилл облизнул пересохшие губы и кивнул.

Саймон прислонился к окну в своей гостиной, глядя на дом Траффордов. Там одно за другим гасли окна, остались только два последних в студии Эммы. Затем погасли и они.

Зато свет загорелся на третьем этаже. Изящная фигурка ходила по комнате, затем шторы задернулись. Что это, спальня Эммы? Да, он мог представить себе, как она готовится ко сну – вытаскивает шпильки из прически, позволяя каскаду тяжелых волос упасть на спину.

Наконец свет погас и там, и дом погрузился во тьму.

Саймон отвернулся от окна, поднес ко рту бокал с коньяком и осушил его. В граненом графине на буфете еще оставалось немного жидкости. Саймон вылил остатки бренди в бокал и уставился на лестницу, которую было видно в открытую дверь гостиной.

Следовало хотя бы попытаться укротить зверя внутри – пойти и лечь спать или поехать в город. Там всегда есть где развлечься. Однако он стоял в темноте, глядя на резиденцию Траффордов, и задавал сам себе вопрос, гудевший в голове, как колокола на церковной башне.

В самом ли деле столь невинная на вид Эмма Траффорд – та женщина, которую он разыскивает?

Сегодня, когда он ее поцеловал, о мщении он и не думал. Он хотел ее. Его руки скользили по ее телу, желали нырнуть ей под юбку и ощутить шелковистость кожи. Он хотел видеть Эмму в своей постели. Хотел, чтобы она оседлала его. Возможности казались беспредельными. Он все еще чувствовал ее жадный рот и слышал негромкие вздохи удовольствия.

Дьявольщина, он опять тверд, как кирпич, а яйца наверняка приобрели отчетливый синеватый оттенок.

Он переставал понимать, в чем смысл его плана. Неужели он опять позволит красивой женщине обмануть себя? Или же он преследует призрак? Может, Уэстфилд и прав? Может, Саймон перенес свой гнев на Эмму только потому, что она выглядит невинной, как Джулия, – вынес приговор Эмме на основании ненадежных свидетельств?

Да, они обе белокурые красавицы, только Эмма излучает доброту. Со своей сестрой она обращается как мать, заботится о девочке. Любит ее. Джулия же любит только себя. Он даже вообразить не мог, чтобы его мачеха о ком-то так по-матерински заботилась – если, конечно, это не будет для нее средством достижения цели.

Саймон поскреб щетину на подбородке. Согласится ли Эмма стать его любовницей?

«Боже праведный, а это откуда взялось?» Он сердито потер затылок. Черт побери! Что за глупость он обдумывает? Да он ей на плевок не доверяет! Саймон со стуком поставил пустой бокал на буфет. Проклятье! Дурак, он навсегда дурак. «Не забывай, что нельзя ослаблять бдительность».

Послышалось мурчанье, и о ноги Саймона потерся Кисмет. Саймон опустился на колено и почесал коту шейку. Он принес Кисмета сюда, когда Вивиан увидела мышь, но она не выносила кота почти так же сильно, как грызунов. И стала ненавидеть его еще сильнее, когда тот начал оставлять пойманных им мышей рядом с кроватью, чтобы все их видели.