— Похоже, никаких спорных моментов нет, поэтому, прокурор Сасэ, сможете ли вы в следующий раз произнести заключительную речь?

— Смогу, — резко ответил Сасэ. Выражение его лица говорило о том, что он с самого начала предвидел намерения Цудзиути.

Затем судья обратил свою притворную улыбку в другую сторону.

— Уэмура-сан, а вы как? Если получится, сможете произнести защитительную речь?

Уэмура со слегка растерянным видом пролистал блокнот.

— Да… Ну, наверное, так или иначе, смогу.

— Тогда так и поступим.

Цудзиути удовлетворенно кивнул. В это самое мгновение было принято решение закончить слушание дела Кадзи на следующем, втором заседании, а на третьем — объявить приговор, то есть провести скоростное судебное разбирательство. Хоть это и убийство, но подсудимый полностью признал свою вину, и если других спорных моментов нет, как иногда случается, можно быстро вынести решение. Однако…

Фудзибаяси был не согласен с таким вариантом. Неужели возможно, чтобы дело об убийстве, совершенном сотрудником полиции, так легко решалось? Оно же связано с проблемой ухода за страдающими от болезни Альцгеймера. И, разумеется, нельзя допустить, чтобы четыре стороны договорились и отказались от того, чтобы выяснить правду.

Но произнести это он не мог. Для судьи непросто высказать свое предположение о наличии фактов, о существовании которых не упоминают ни сторона обвинения, ни сторона защиты. Ведь суд рассматривает исключительно доказательства, представленные во время заседания.

— На этом…

Цудзиути приподнялся. В этот момент Уэмура внезапно сказал:

— У меня есть одна просьба к суду.

— Какая?

— Есть основания полагать, что Кадзи Соитиро все еще думает о самоубийстве. Поэтому прошу особенно внимательно следить за ним не только когда он в камере, но и в здании суда.

Фудзибаяси бросил злобный взгляд на Уэмуру.

Это было не что иное, как хитрая стратегия, имеющая целью добиться условного приговора. И внутри суда, и за его пределами подсудимого обязательно сопровождает охрана из следственного изолятора. Возможность совершения самоубийства исключена. Прекрасно зная об этом, адвокат намеренно сказал так, дабы убедить судей в том, что Кадзи глубоко раскаивается в содеянном. Убийство по просьбе потерпевшего — это так называемое пограничное преступление, за совершение которого можно получить — или же не получить — условный срок. Поэтому Уэмура и обратился к ним. В случае если удается добиться условного приговора, адвокат, помимо предварительного гонорара и суточных, может получить вознаграждение за достигнутый успех, выражаемое кругленькой суммой.

Но Цудзиути принял это за чистую монету.

— Он говорил об этом?

Наверняка это влияние его собственных рассуждений перед заседанием суда о «возрасте 49 лет». Подсудимый совершил самоубийство в здании суда… У судьи было такое лицо, будто он представил себе подобный заголовок в газете.

— Уэмура-сан, подсудимый сказал вам об этом?

— Буквально — нет, но похоже, что он точно решил прервать свою жизнь в пятьдесят лет.

Цудзиути посмотрел в лежащий перед ним обвинительный акт, чтобы уточнить дату рождения Кадзи.

— Двадцать третье марта… Уже скоро. Но неужели он всерьез решил поступить так?

— Думаю, да, — внезапно ответил Сасэ.

— Что? Прокурор Сасэ, вы тоже слышали об этом?

— Я видел в его доме лист с каллиграфической надписью. «Человеку суждено жить под небом лишь полвека». Когда исполнится пятьдесят лет, или когда он проживет пятьдесят лет… Я так это понял.

Фудзибаяси был поражен.

Не говоря уже о защитнике, даже прокурор делает высказывания явно в пользу подсудимого. К тому же — Сасэ, имеющий репутацию сурового обвинителя… Может быть, именно это и является доказательством того, что полиция и прокуратура совершили сделку? Может быть, полиция попросила смягчить наказание?

Фудзибаяси поочередно смотрел то на Сасэ, то на Уэмуру. Лица обоих были совершенно бесхитростными.

В чем же дело?

Вдруг он представил ясные глаза Кадзи.

Неужели они попали под действие этих глаз? И в глубине души хотят спасти этого Кадзи… Может быть, в этом причина?

Фудзибаяси почувствовал сильное раздражение.

Это же человек, который, не обеспечив должного ухода, с легкостью задушил жену, с которой прожил много лет! Разве они не думают о том, что, намекнув им на самоубийство и вызвав в них сострадание, он пытается избежать тюрьмы? Кадзи бросил тело жены и отправился в Кабукитё, самый большой увеселительный район в Японии. Можно ли утверждать, что он ездил туда не с целью развлечься? А если он не делал ничего постыдного, то почему о причине этой поездки ничего не было сказано в зале суда?

Переполнявшие сомнения заставили Фудзибаяси заговорить:

— Я хотел бы спросить вас обоих: не ездил ли подсудимый в Токио, прежде чем явиться с повинной?

Уэмура испуганно посмотрел на Фудзибаяси. Сасэ продолжал смотреть прямо, но было видно, как он побледнел.

— Фудзибаяси-кун…

— В газетах писали, что он ездил в Кабукитё. С разных точек зрения, я считаю, что это правда.

На Фудзибаяси были направлены пронзительные взгляды.

— Все, что касается этого человека, понятно лишь ему самому, — отрезал Сасэ и пошел к выходу. Вслед за ним торопливо покинул комнату и Уэмура.

Лицо Цудзиути пылало.

— И ты считаешь себя судьей?

Фудзибаяси повернулся к нему.

— Но ведь очевидно, что они врут. Вы же тоже, наверное, это заметили.

— Не говори чепухи! Судебные прения ведутся в зале суда.

— Но ведь это они спровоцировали. С серьезным видом завели разговор о самоубийстве… Собирались повлиять на нас, разве нет?

— Какой смысл нашей ссоры с ними? И с кем? Со стороной обвинения и со стороной защиты? Судья всегда должен сохранять присутствие духа и в то же время соблюдать нейтралитет.

— Но…

— Всё, прекрати. Если еще что-то скажешь, отстраню тебя от этого дела.

Фудзибаяси, сжав зубы, замолчал. Поднявшись, Цудзиути сказал:

— Подумай хорошенько. Если б твой отец увидел тебя таким, он зарыдал бы.

В пять часов вечера Фудзибаяси вышел из здания суда.

Группа из трех человек, проживавших в служебных квартирах в одном доме, вместе села в черный служебный автомобиль. Каваи не говорил ни слова. На лице его было написано, что ему совсем не хочется, чтобы его считали заодно с бунтовщиком, поднявшимся против всех. Может быть, на него подействовала гнетущая атмосфера, но Сайки из отдела гражданских дел тоже всю дорогу молчал.