– Давно, – Гел старалась смотреть мимо глаз женщины.

– Она погибла, понимаете? И погибла не от наркотиков, а от того, что вы ей не помогли. Я не имею конкретно вас в виду. Но ведь Марину не в капусте нашли. У нее наверняка имеются родственники, подруги… я не знаю… И никто не протянул ей руку помощи. А ведь она была красивой девушкой, культурной, воспитанной. Всегда хорошо одевалась, да и в доме у нее было полно дорогих вещей. Кажется, она где-то работала.

– А вы-то откуда все это знаете?

– Я ее соседка, живу в однокомнатной, прямо под ней, – призналась женщина.

– Значит, вся эта трагедия происходила на ваших глазах?

– Ну не то что на моих, но все равно… Я многое видела, приходила к ней, звала к себе то супу поесть, то помыться, потому что у нее все трубы прорвало, и она не могла пользоваться ванной; то погреться, потому что у нее батареи не работали… Она была хорошей девушкой. Всегда такая приветливая, добрая, угощала моих ребят конфетами, шоколадом. Прямо не верится, что может сделать какое-то зелье с человеком. Вы бы видели ее перед смертью: кожа да кости, синяки на руках и ногах, взгляд потухший, волосы сальные… К ней стали приходить мужчины…

– А кто посадил ее на иглу? – прервала ее излияния и воспоминания Гел.

– Один парень. Она любила его, а он был наркоманом. Он и начал продавать ее вещи. Сначала шубу, потом пальто, сапоги, мебель, холодильник…

– Как она умерла? Когда?

– Недели две тому назад…

Почти одновременно с Катей Уткиной, подумала Гел.

– А куда делся тот парень?

– Неизвестно. Думаю, что тоже плохо кончил, может быть, даже раньше Марины. Он исчез, а она осталась…

– А вы решили воспользоваться ситуацией и заняли чужую квартиру? И вам не стыдно?

– Деточка, вот будут у вас, у такой красивой и молодой, когда-нибудь детки, не такое ради них сделаете.

– Неправда. Я никогда не позволю, чтобы мои дети в чем-то нуждались. Я – не ходячий инкубатор. Не крольчиха. И у меня будет детей ровно столько, сколько я в состоянии буду поставить на ноги. А вы – безнравственная женщина, спекулирующая своим выводком. Не думаю, что ваши дети скажут вам когда-нибудь спасибо за то, что появились на свет. Да еще и без отца…

И, сказав это, Гел с гордо поднятой головой стала спускаться с лестницы. Дверь долго не захлопывалась у нее за спиной, и она поняла, что ее слова попали точно в цель.

В метро она позвонила Земцовой и спросила, что нового в «Черной лангусте» и встретили ли они там Германа или Фиолетового.

– Герман вместе с Гел вышел из бара и отправился с ней в неизвестном направлении, – услышала она в ответ, и ей показалось, что она сходит с ума.

На этот раз Наташа Зима не плакала, не устраивала истерик, не просила Шубина остаться. Игорь был бы крайне удивлен, если бы узнал, что в тот момент она действительно воспринимала свалившееся на нее одиночество чуть ли не с благодарностью. Наташа объясняла это для себя исключительно желанием спокойной жизни. Она устала от ревности, которая пожирала ее изнутри и приносила ей одни лишь страдания. А уж после разговора с Юлей, когда не осталось никаких сомнений в том, что Шубин уйдет от нее, Наташа неожиданно испытала странного рода облегчение. Ей стало легко при мысли, что теперь она будет свободна как в чувствах, так и поступках. Она вернется в свою квартирку, устроится на работу, и жизнь наполнится новыми красками и впечатлениями. Она собрала свои личные вещи и вернулась к себе. Купила торт, кассету с фильмом «Невыносимая легкость бытия» и, вымыв пол в квартире, освежив ее таким образом, расположилась перед телевизором. И удивительное дело, ей в тот вечер было не так уж и плохо. Она отдыхала и строила планы на будущее. Примерно в такой же лени и праздности прошел и второй день. Когда же вечером в дверь позвонили и она по звонку определила, что пришел Шубин, сердце ее нисколько не взволновалось – оно продолжало биться так же ровно, как и до его звонка. Наташа встала и, отряхивая с пижамы крошки подсохшего торта, пошла открывать.

Шубин не умел красиво говорить. Он лишь привлек Наташу к себе, обнял и на ухо прошептал ей: прости меня. Это была последняя нежность Шубина, который пришел, чтобы проститься с Наташей. Он принес деньги, и Наташа, до этого уже несколько раз рисовавшая себе эту встречу с фигурирующими в ней деньгами и собиравшаяся отказаться от денег и чуть ли не швырнуть их в лицо Игоря, на самом деле приняла их. Со вздохом, как бы говоря: ну что ж, надо так надо.

– Я буду тебе помогать, – пообещал ей Игорь, прощаясь и целуя ее в висок. – Если хочешь, подыщу тебе хорошую работу…

– Нет, Игорь, спасибо. Я сама. И вообще, я в порядке. Я успокоилась. Надеюсь, что ты будешь счастлив с Земцовой.

Игорь вернулся домой и стал ждать звонка из Москвы. У него из головы не шел этот Фиолетовый. Ночью он не выдержал, позвонил Корнилову и спросил его, готова ли экспертиза отпечатков пальцев на пакете из-под вишни и в «Охотничьем» ресторане. Он понимал, что сильно разозлит Корнилова этим ночным звонком. Во-первых, Виктор Львович долго не соглашался послать эксперта в ресторан «Охотничий» и на квартиру Бахраха, потому что не видел связи между этими действиями и убийством Уткиной, – делом, расследованием которого он занимался, рассчитывая на помощь Земцовой. Во-вторых, его можно было понять, ведь Шубин почти ничего не рассказал ему про Фиолетового, Бахраха и девушек, работавших на покойного Михаила Семеновича, в числе которых была и Уткина. И свою просьбу Игорь мотивировал лишь предположениями о связи, которая могла бы существовать между смертью Бахраха и убийством Уткиной (все это он выдумал по ходу разговора). Корнилов согласился послать эксперта лишь после того, как Шубин привез ему пива и копченой рыбы. «Где Земцова? Почему не видно? Куда она умчалась? Чем занимается? Хмара радуется себе на свободе, а ведь он был одним из главных подозреваемых в убийстве Уткиной. Я, понимаешь ли, иду вам навстречу, а вы и ухом не шевелите, чтобы мне помочь. Молчите, как рыба об лед…» Он ворчал, а Шубин думал только об экспертизе отпечатков пальцев. И вот теперь, когда прошли почти сутки и эксперты должны были ответить, наследил ли в квартире Бахраха и в баре, в каморке Дмитрия один и тот же человек или нет, терпение его оказалось на исходе, и он не выдержал и позвонил Корнилову прямо домой. Трубку взяла жена, Шубин услышал ее сонный голос. «Мужа нет дома. Он на работе. Пьет. Они упустили какого-то уголовника…» – и бросила трубку. Шубин позвонил в прокуратуру.

«Шубин? Ты где? Подходи», – услышал он веселый голос Корнилова. «Виктор Львович, я насчет „пальчиков“. Что-нибудь выяснилось?» – «Да, представь себе, выяснилось. Оказывается, наши тюрьмы вовсе и не тюрьмы, а так, название одно. И сбежать из тюрьмы – дело плевое, можешь мне поверить. Мужики, да не орите вы, и так ничего не слышно… Дайте поговорить с человеком… Так вот, Игорек. Никогда не надо бояться тюрьмы. Как войдешь – через ворота, двери, засовы и охрану, – так и выйдешь. Такие дела. Правда, дороговато это стоит, но ничего, некоторые находят средства и… выходят…» Шубин понимал, что Корнилов пьян, а потому не стал поддерживать разговор. Их могли подслушивать. «Виктор Львович, вы не позвоните экспертам? Мне важно знать… Земцова в Москве, и от результатов этой экспертизы, возможно, сейчас зависит ее жизнь». – «Земцова? Так… Понятно… Слушай, ты подъезжай, мы и поговорим…» Шубин, вдруг разозлившись, бросил трубку. Корнилов стал пить, и это сильно раздражало Шубина. Пьяный, он, как правило, начинал требовать с него, Шубина, какие-то деньги, которые он ему, оказывается, должен за помощь в расследовании. И если бы об этом узнала Земцова, то в силу своего характера сразу же прекратила бы с ним всякие отношения и уж тем более не стала бы помогать Корнилову в его собственных расследованиях. Игорь решил позвонить Норе, эксперту из НИЛСЭ, которая получала от агентства регулярную «зарплату» за помощь им. Нору он разбудил, но она, будучи человеком ответственным и понимающим, пообещала ему тотчас связаться с теми людьми, которые непосредственно проводили эту экспертизу и сравнительный анализ отпечатков пальцев, и перезвонить ему. Нора позвонила через десять минут и сказала, что отпечатки пальцев в ресторане «Охотничий» совпадают с отпечатками на квартире покойного Бахраха. Шубин поблагодарил ее, пожелал спокойной ночи и положил трубку. Но через минуту телефон зазвонил снова. Это опять была Нора. «Забыла сказать, на пакете, в котором была вишня, и некоторых других предметах в квартире Бахраха есть и другие отпечатки пальцев – более свежие. Но они не встречаются среди отпечатков пальцев в ресторане „Охотничий“. Ни тех, ни других отпечатков в нашей базе данных нет». – «Нора, тебе цены нет! Спасибо».