– Нужно надавить на графиню. Судье я так и скажу, – промолвил сыщик, входя в комнату, отведенную для полиции, и увидел мсье Бомона ле Арди, судью и комиссара округа.

Последовало продолжительное совещание. Мсье Фльосон со всем красноречием государственного обвинителя рассказал все, что ему было известно и что удалось к этому времени выяснить, и был похвален за успехи.

– Согласен с вами, – сказал судья, – сначала нам нужно разобраться с исчезнувшей горничной и заняться графиней.

– Тогда я сейчас приведу ее. Погодите! Что там происходит? – воскликнул мсье Фльосон, вскакивая и выбегая в зал ожидания, где, к его изумлению и негодованию, под гомон встревоженных голосов один из дежурных полицейских, можно сказать, боролся с английским генералом, а графиня полулежала на стуле, близкая к обмороку.

– Что это такое? Как вы смеете?

Слова эти были адресованы генералу, который одной рукой держал противника за горло, а другой не давал ему вынуть из ножен саблю.

– Перестаньте! Прекратите! Вы оказываете сопротивление представителю власти. Прекратите или я вызову подкрепление, и вас бросят в камеру!

Кровь забурлила в жилах маленького шефа полиции и говорил он со всей убежденностью и достоинством официального лица, столкнувшегося с грубым нарушением закона.

– Я не виноват, это все ваш головорез, – ответил сэр Чарльз, не разжимая рук. – Он повел себя возмутительно.

– Отпустите его, мсье. Вы сами ведете себя недостойно! Вы, военный офицер высшего ранга, нападаете на охранника! Позор! Недостойно!

– Этого мерзавца нужно задушить! – продолжил генерал и одним резким движением руки отбросил охранника чуть ли не в другой конец зала, где француз, наконец обретя свободу, выхватил саблю и угрожающе замахнулся… Впрочем, не делая попыток вернуться к обидчику.

Но мсье Фльосон встал между ними с поднятой рукой и потребовал объяснений.

– Все очень просто, – свирепо выпалил сэр Чарльз. – Эта леди… Вы сами видите, как эта несчастная мучается, как она взволнована. Она попросила стакан воды, а эта скотина, трижды скотина, как вы говорите во Франции, отказался принести.

– Я не имел права покинуть зал, – возразил охранник. – У меня приказ.

– Поэтому я сам хотел принести воды, – зло продолжил генерал, глядя на охранника так, будто был не прочь снова вцепиться ему в горло, – а этот человек решил помешать.

– И правильно сделал, – вставил мсье Фльосон.

– Так почему он сам не сходил за водой или хотя бы не попросил кого-то? Честное слово, мсье, это не делает чести ни вашим людям, ни вашим методам. Я раньше думал, что француз всегда вежлив и галантен, особенно в отношениях с дамами.

Шеф пришел в некоторое замешательство, но, вспомнив, что он думал конкретно об этой даме, подобрался и сурово промолвил:

– За свое поведение я буду отвечать перед своим начальством, а не перед вами. К тому же вы, кажется, забыли, в каком положении находитесь. Вы здесь… задержаны! Все вы! – обратился он ко всему залу. – И под подозрением! Жестокое преступление было совершено… кем-то из вас.

– Я бы на вашем месте не был в этом так уверен, – вклинился неугомонный генерал.

– А кто еще это мог быть? После Лароша поезд ни разу не останавливался, – откликнулся сыщик, позволяя втянуть себя в спор.

– Вообще-то останавливался! – с презрительным смешком заметил сэр Чарльз. – Теперь мы видим, как хорошо вы осведомлены об этом деле.

И снова шеф почувствовал себя неуютно. Он оказался на зыбкой почве, лицом к лицу с новым фактом, опровергающим все его теории… Если остановка действительно была, это нужно как можно скорее проверить. Однако продолжение сего разговора в присутствии всей группы задержанных ничего бы не дало (а вот потерять можно было многое). Подобное развитие событий шло вразрез с французской традицией ведения расследования, которая требует секретности, опроса свидетелей по одному и недопущения между ними любого общения или сговоров.

– Что я знаю или не знаю, вас не касается, – сказал он с безразличием, которого на самом деле не чувствовал. – Я вызову вас, мсье генерал, в свое время, и это касается остальных. – Он сухо поклонился залу. – Каждый из вас будет допрошен. Мсье судья сейчас находится здесь и предлагает начать с вас, мадам.

Графиня вздрогнула и побледнела.

– Разве вы не видите, что она не в том состоянии! – пылко воскликнул генерал. – Она еще не пришла в себя. Да проявите хоть немного… Не буду говорить «рыцарства», это бесполезно. Но немного обычного человеческого сострадания и оставьте мадам в покое, хотя бы пока.

– Это невозможно. Совершенно невозможно. Мадам контесса должна быть допрошена первой, для этого есть причины. Поэтому, я думаю, она найдет в себе силы.

– Я попробую, если вы этого хотите. – Графиня встала, неуверенно сделала несколько шагов и остановилась.

– Нет, нет, графиня, не идите, – воскликнул генерал по-английски, бросаясь к ней и подавая руку. – Это жестоко, мсье. Так нельзя поступать.

– Отойдите в сторону! – закричал мсье Фльосон. – Я запрещаю вам подходить к этой женщине, обращаться к ней и разговаривать. Охранник, что стоите? Выполняйте обязанности!

Но охранник, хоть все еще держал саблю наголо, не особенно спешил исполнять приказание. Ему вовсе не хотелось снова вступать в схватку с этим властным человеком, тем более что тот оказался генералом. Субординация была для него не пустым словом, и он испытывал глубокое уважение к генералам, пусть даже иностранной армии.

Генерал же проявил твердость и продолжил разговор с графиней, говоря по-английски, чем довел до белого каления мсье Фльосона, не понимавшего этого языка.

– Не потерплю! – завопил он. – Галипо, Блок! – И, когда его двое верных помощников вбежали в зал, он гневно указал на генерала. – Схватите его. Если надо, применяйте силу. Он пойдет в violon, ближайший участок.

Шум в зале привлек судью с комиссаром, и теперь вокруг генерала собралось шесть представителей закона, включая охранника, сила достаточно внушительная, чтобы вызвать страх даже у самого непокорного драчуна.

Но генерал, похоже, увидел лишь комическую сторону этого положения. Он рассмеялся.

– Что, все пришли? Или еще кто-то остался? Почему бы не пригнать кавалерию с артиллерией? – глумливо произнес он. – И все для того, чтобы не дать старику помочь слабой женщине! Браво, господа!

– Послушай, Чарльз, по-моему, ты заходишь слишком далеко, – вмешался его брат священник, который, впрочем, наблюдал за происходящим с видимым удовольствием.

– В самом деле. Уверяю вас, в этом нет необходимости, – прибавила графиня со слезами благодарности в больших карих глазах. – Я очень тронута. Спасибо вам. Вы настоящий воин, настоящий английский джентльмен, и я никогда не забуду вашу доброту. – И она вложила руку в ладонь генерала обворожительным жестом, который любой мужчина счел бы за награду.