Тем временем судья, самый главный из собравшихся, узнал, что произошло, и обратился к генералу со спокойным, но строгим упреком:

– Я уверен, мсье не заставит нас пускать в ход всю силу закона. Я бы мог, если бы захотел и на что имею полное право, сию же минуту отправить вас в «Мазас» и посадить в одиночную камеру. Ваше поведение недостойно военного и специально рассчитано на то, чтобы помешать свершению правосудия. Но я не сомневаюсь, что вы как джентльмен, как настоящий представитель вашей нации и вашей профессии, просто поддались вполне естественному порыву и что, трезво все взвесив, вы это поймете и не повторите своей ошибки.

Мсье Бомон, обладавший мягким голосом, лысой головой и удобным белым жилетом, был серьезным, напыщенным человеком, из тех, кто добивается своего убеждением, а не силой. К тому же, будучи прекрасно воспитан, он не одобрял категорических методов своего вспыльчивого коллеги.

– О, всем сердцем, мсье, – искренне произнес сэр Чарльз. – Вы видели, или, по крайней мере, знаете, как здесь все было. Не я начал это, и не меня нужно винить. Но я повел себя неправильно, признаю. Что я теперь должен сделать?

– Дайте слово, что будете соблюдать наши правила… Они могут показаться неприятными, но мы считаем их необходимыми… И больше не разговаривайте с остальными задержанными.

– Конечно, конечно, мсье… После того, как скажу пару слов мадам контессе.

– Нет! Нет. Я не могу позволить даже этого…

Но сэр Чарльз, не обращая внимания на угрожающе поднятый судьей палец, когда женщину уже уводили в другую комнату, крикнул:

– Будьте мужественны, милая леди! Будьте мужественны! Не дайте им запугать себя. Вам нечего бояться.

Дальнейшее пренебрежение властью больше не понадобилось, когда ее почти силой вывели.

Только что закончившийся эпизод произвел довольно сильное впечатление на мсье Фльосона, которому теперь было сложно сосредоточиться должным образом на всех подробностях дела, как старых, так и всплывших недавно. Но он рассудил, что у него будет время все хорошенько обдумать позже, пока судья будет проводить допрос.

Судья занял место за небольшим столом, прямо напротив него расположился greffier, или секретарь, которому надлежало записывать все вопросы и ответы verbatim[68]. Немного в стороне, так, чтобы на ее лицо падал яркий свет, усадили свидетельницу. На графиню устремились три пары глаз: судьи, шефа полиции и комиссара.

– Полагаю, мадам, вы сможете ответить на несколько вопросов, – любезно начал мсье Арди.

– О да, надеюсь. Хотя у меня ведь нет выбора, правда? – покорно согласилась графиня.

– В основном они касаются вашей горничной.

– А, – быстро и слегка взволнованно произнесла графиня, но взгляды троих официальных лиц выдержала, не моргнув глазом. – Разумеется. Я ничего утаивать не буду и расскажу все, что знаю. – Теперь она уже говорила с полным самообладанием. – Но, если позволите спросить… Почему вы ею заинтересовались?

– Скажу вам откровенно. Вы просили ее привести, мы послали за ней, и…

– Да?

– Ее не могут найти. Ее нет на вокзале.

Графиня вскинулась от удивления… Удивления слишком непосредственного для того, чтобы быть фальшивым.

– Не может быть! Это невозможно! Она бы не посмела оставить меня здесь одну.

– Parbleau![69] Она посмела. Ее совершенно точно нет на вокзале.

– Что с ней случилось?

– В самом деле, мадам, что? Может быть, у вас есть соображения на этот счет? Мы надеялись, вы сможете нас просветить.

– Не смогу, мсье.

– Быть может, вы посылали ее в гостиницу предупредить ваших друзей о том, что вы задержаны? Или с просьбой помочь вам в беде?

– Как я могла? Когда я видела ее в последний раз, ни о какой беде я не знала.

– Вот как! И когда это было?

– Прошлой ночью в Амберье. – Она указала на мсье Фльосона, которому пришлось кивнуть.

– Как бы то ни было, она куда-то ушла. Это не имеет особого значения, но все равно странно, и ради вашего же блага мы бы хотели, чтобы вы помогли нам ее найти, если вы хотите ее найти, конечно же.

Очередная маленькая ловушка не сработала.

– Я думаю, что не буду ее держать после такого бесстыдного бегства.

– И более того, ее нужно призвать к ответу. Она должна рассказать, почему так поступила. Поэтому мы должны заняться ее поисками…

– Не испытываю ни малейшего желания, – быстро сказала графиня, чем накликала на себя еще большее подозрение.

– Хорошо, мадам, теперь описание. Вы можете описать ее рост, сложение, цвет глаз, волос и общий вид?

– Высокая, во всяком случае, выше среднего роста, стройная, хорошая фигура, глаза и волосы черные.

– Красивая?

– Это зависит от того, что вы вкладываете в это слово. Кое-кому из людей ее положения она могла бы показаться такой.

– Как она была одета?

– Простое саржевое платье, черная соломенная шляпка с коричневыми лентами. Я не разрешаю своей горничной носить яркую одежду.

– Понятно. Имя, возраст, где родилась?

– Гортензия Петипри, тридцать два года, родилась, кажется, в Париже.

Когда были названы ее приметы, судья посмотрел на сыщика, но ничего не сказал. В этом не было необходимости, потому что мсье Фльосон, писавший в своем блокноте, сразу встал и вышел. Покинув комнату, он подозвал Галипо.

– Вот подробное описание горничной. Перепишите его и раздайте всем, кому надо, начальнику вокзала и полицейским агентам. У меня есть предположение, всего лишь предположение, что эта женщина ушла недалеко. Возможно, все это ничего не даст, но попробовать стоит. Люди, которых ищут, часто оказываются именно в том месте, куда бы они ни за что не пришли, если были бы поумнее. Действуйте и возвращайтесь сюда.

Тем временем в комнате судья продолжал допрос:

– Где, мадам, вы нашли эту горничную?

– В Риме. У нее не было места. Я узнала о ней в агентстве и в бюро найма, когда искала горничную пару месяцев назад.

– Значит, она служит у вас не так уж давно?

– Да, я же говорю, она попала ко мне в декабре.

– У нее были хорошие рекомендации?

– Прекрасные. Она жила с хорошими семьями, французскими и английскими.

– А как она вела себя у вас?

– Безукоризненно.

– Что ж, довольно о Гортензии Петипри. Я думаю, она находится где-то неподалеку. Если она нам понадобится, мы сможем ее найти, не сомневайтесь, мадам.