Она вздохнула и провела пальцами по волосам, закрывавшим ее лицо.

— Отлично. Во-первых, я занималась писательством с Шей. Во-вторых, я встретилась с тобой. В-третьих, Брайан улыбнулся мне в коридоре.

К черту Брайана и к черту его улыбки.

Но я этого не сказал. Маленькое наивное сердце Карлы интересовалось этим мальчиком куда больше, чем следовало, и любой неосторожный комментарий мог заставить ее от меня закрыться. Было необходимо, чтобы она мне доверяла, потому что я знал, каково это — закрыться от мира.

Кроме того, мысленно обругать четырнадцатилетнего ребенка, вероятно, не самый взрослый поступок. Но что я мог? Я слишком любил Карлу, и любому, кто обращался с ее сердцем недостаточно бережно, пришлось бы иметь дело со мной.

— А три воспоминания? — спросил я.

Она застонала, но все же подчинилась.

— Улыбка мамы, то, как она ужасно танцевала, когда папа включал рождественский альбом Мэрайи Кэри, и то, как она плакала от смеха, когда мы смотрели видео на YouTube, где хомяки едят буррито.

Отличные варианты.

Я всегда просил Карлу перечислять три воспоминания о своей матери Николь, чтобы не забывать о хороших временах. Недавно я начал делать то же самое, вспоминая о Лансе. Раньше я никогда этого не делал, но по какой-то причине вспоминать хорошие вещи о близком человеке оказалось куда лучше, чем сосредотачиваться на том факте, что его больше нет рядом.

— Ой! — Она просияла, подняв на меня взгляд: — Можно я расскажу про идею, которую Шей предложила для моей истории?

То, как она воодушевилась, заставило меня воодушевиться в ответ.

— Конечно. Расскажи мне все.

Она начала говорить о сюжете, и я увидел, какое удовольствие она получает от занятий с Шей. Шей давала Карле повод для улыбки, и я мечтал отблагодарить ее при первой возможности. Шей обладала природным талантом делать жизнь окружающих лучше. И я был благодарен, что она рядом с Карлой в самый разгар бури.

* * *

— Как она справляется? — спросил Грейсон, когда я довез Карлу до дома. Когда мы приехали, он играл с Лорелай на заднем дворе и вел себя как старый добрый Грейсон, которого я всегда знал.

Сейчас мы сидели в его кабинете, потягивая лучший виски и обсуждая нынешнее состояние Карлы.

— Ей лучше. Предстоит еще многое сделать, но она справится, Грей. Я знаю, ты беспокоишься, но с ней все будет хорошо.

Он поморщился:

— Она до сих пор не подпускает меня к себе. Я знаю, что заслужил это после всего, через что я заставил ее пройти, но она практически полностью от меня закрылась. Спасибо, что не оставляешь ее. Ей нужен близкий человек.

— Она просто переживает, Грей. Не будь так строг к себе.

Я знал, что он все равно будет переживать.

— К тому же я всегда готов быть рядом с тобой и девочками. Вы моя семья, и я сделаю для вас все что угодно. Всегда. Но, пожалуйста, помни, что ты — ее главное убежище. Я всего лишь помогаю ей, пока она ищет дорогу домой, и однажды она ее найдет. Обещаю. Просто продолжай стучать в ее дверь. Скоро она впустит тебя обратно.

Он откинулся на спинку стула и покрутил в руке стакан с виски.

— На днях мы с девочками смотрели фильм. Я отпустил глупую отцовскую шутку, и Карла ухмыльнулась.

— Вот видишь?! Это прогресс. Просто продолжай быть тем неловким парнем с дурацким чувством юмора, каким я тебя помню, и ты вернешь ее благосклонность в мгновение ока!

— Спасибо за все, Лэндон. Ты всегда был рядом со мной, несмотря ни на что, и это многое для меня значит.

— Для этого и нужны лучшие друзья. Кстати, как дела у Элеоноры?

Его щеки приобрели красный оттенок, и он одним глотком допил оставшийся виски.

— Все хорошо.

— Просто хорошо или хорошо?

— Хорошо, но я стараюсь не спешить. Неосторожность может все испортить. Так что я стараюсь действовать постепенно, день за днем.

— Я рад за тебя, Грей. Ты заслуживаешь быть счастливым.

— То же самое я могу сказать и о тебе. Как дела с Шей?

Я рассмеялся:

— С Шей? После вечеринки мы не разговаривали до сегодняшнего дня, когда я приехал за Карлой. Это было настолько неловко, насколько только можно представить.

— Ну, после того как ты выследил ее и пришел к ней домой под проливным дождем…

Я застонал:

— Тебе обязательно напоминать мне о моих ошибках?

— Ага. Имею полное право, я твой лучший друг. Моя работа — напоминать тебе о твоих дурацких поступках.

Я бы обругал его, если бы не был так счастлив, что он наконец возвращается к своему прежнему игривому «я».

— Как бы там ни было, теперь я точно знаю, что окончательно испортил наши отношения и мне пора отпустить ситуацию.

— Ты правда этого хочешь?

Я не ответил.

Он наклонился вперед, сцепил руки в замок и оперся ими о стол:

— Элеонора сказала, что, по ее мнению, Шей заинтересована в восстановлении ваших отношений, но она слишком боится разрушать стену между вами.

— Ага. Честно говоря, я не думаю, что заслуживаю того, чтобы снести эту стену.

— Она просто переживает, Лэндон. Не будь так строг к себе, — насмешливо повторил он мои же слова. — Просто продолжай стучать в ее дверь. Скоро она впустит тебя обратно.

Может быть, это подходило для его отношений с Карлой, но не для нас с Шей. Не удивился бы, если бы она больше никогда не захотела меня впускать. По правде говоря, я не заслуживал вернуться в ее жизнь. Не после того, как я из нее ушел.

Это не книга сказок. Я не был ее прекрасным принцем, и нашей истории, вероятно, не суждено закончиться на «долго и счастливо».

Но это не означало, что я не собирался попытаться снова ее завоевать, пусть даже став ее другом.

— Она работает в кофейне Авы, — сообщил Грейсон. — Но я тебе ничего не говорил. Если что, скажи, что это Рейн.

Заметано.

Глава 22

Шей

В жизни было три вещи, которые я знала наверняка.

1. Никогда нельзя есть слишком много круассанов.

2. Дождливые дни созданы для больших свитеров и больших книг.

3. Лэндону нравится кофе с одним сахаром и двойными сливками.

Последний факт я знала только потому, что он стоял прямо у прилавка кофейни Авы и заказывал кофе с круассаном:

— Двойные сливки, один сахар. Забавно, что ты работаешь в кофейне, хотя на днях ты сказала,