Шон наградил его тяжелым взглядом, хотя понимал: какой вопрос, такой ответ!

– А подружки твои?

– Да какие подружки. Нет их и не было.

– Тогда не пойму, какого черта вы с Евой мне голову морочили?! – Вот же ж, лисица! Надула его! И Натан тоже хорош! Ну этот хотя бы глаза стыдливо опустил. От Евы такого не дождаться!

– Она случайно узнала и выручила меня. Красивая девушка рядом, и никто не достает, – Натан развел руками. – Не хотел шокировать родителей.

Шон молча буравил его взглядом. Логичное объяснение, конечно, но все равно глупо!

– А ты на все сто гей? Или на половину, три четверти?

– Полностью! – Натан даже обижено скрестил руки на груди.

– И с Евой у вас ничего и никогда?

– Нет: ничего и никогда.

– Это очень хорошо, – Шон наконец улыбнулся. Одной проблемой меньше, и с братом он теперь не поссорится.

– Эй, я говорю, что предпочитаю мужиков, а ты только о женщине думаешь. Даже обидно как-то!

– Ты – мой брат, – твердо произнес Шон, – и я люблю тебя. И даже если завтра ты заявишь, что цветок или камень – я все равно буду любить тебя. – Он протянул ему руку. Натан крепко пожал ее, затем они обнялись. – Ева, точно тебя не любит? – на всякий случай уточнил. Мало ли?

– Да точно!

– Ладно, у меня дела еще, а вы тут тоже… ну… делами занимайтесь.

Натан изумленно провожал брата глазами и то, как Шон строго смерил Кевина взглядом, заметил. Тот, кстати, в долгу не остался. У этих двоих явно друг к другу претензии.

– Ну, как прошел каминг-аут?

– Нормально, – удивленно пожал плечами Натан. – Шон, вообще, больше о Еве беспокоился.

– У него, кажется, завтра свадьба? – уточнил Кевин.

– Ага.

– Интересно, невесту не заменят?

– Да ну! Это невозможно, хотя… Ты ведь знаешь, что между ними произошло. Колись! – Натан подошел совсем близко и положил ладонь на стол, рядом с рукой Кевина.

– Это долгая история.

– А ты торопишься?

– Нет, но и разговаривать не хочу. Пока.

Они с минуту смотрели друг на друга, пока Натан снова не остался без футболки.

***

Два увесистых чемодана Ева уже собрала и даже практически освободила от своего присутствия квартиру.

– Все для тебя, дорогой Кевин, – вслух пошутила, расставляя тарелки в шкаф. Кое-что из вещей она отвезла в родительский дом – два манекена, к примеру, – что-то решила оставить здесь, передать по наследству, так сказать. Мелкий быт и всякую кухонную утварь везти с собой в другую страну смысла нет. Если что-то понадобится, то в Милане проблем с магазинами быть не может! А вот свободному мужчине чашки-ложки понадобятся.

Ева арендовала премиленькую квартирку (на фотографиях по крайней мере) на площади Сан Бабила: тихо и спокойно, а до центра города всего две станции метро. Хозяйка оказалась дамой приятной, особенно узнав, что жилье молодой американке нужно как минимум на год: она гарантировала, что все для комфортного проживания в квартире имелось и даже обещала к приезду Евы купить еды – самое необходимое. Самолет завтра в полдень и приземлится в Италии он глубокой ночью по местному времени. И, как уверяла синьора Марини, Еве будет просто необходимо выпить бокал вина!

Ева улыбнулась и, вздохнув, подошла к окну, распахивая настежь. Сентябрь ворвался в гостиную запахом опадающих листьев, вечерним гомоном и вечным движением. Она будет скучать. Нью-Йорк Ева искренне любила. Такой мощной энергетики и силы духа нигде нет. Он помог ей, сделал такой, какая она сейчас. Но пора открывать новые горизонты: новую жизнь, людей, возможно, даже любовь. В сердце болезненно кольнуло. Любовь… В Нью-Йорке проживает больше восьми миллионов человек и половина из них мужчины. Наверняка, холостых, молодых и красивых – там добрых несколько сотен тысяч, а Ева умудрилась влюбиться в женатого (почти), да еще и в того, по которому в прошлом уже страдала. А говорят, в одну и ту же реку дважды не войти. Врут!

Ева прошла на кухню и включила кофемашину. Да, поздно. Ну и что? Уснуть все равно не сможет. Прощальная вечеринка на работе состоялась вчера. С родителями Ева тоже поговорила. Сегодня был ее вечер. Прощание с прежней жизнью. Он не был одиноким, потому что его насквозь пропитали воспоминания: хорошие и не очень, светлые и грустные, разные, но все они ей дороги. Ева даже позволила вновь подумать о Шоне, хотя гнала мысли о нем всю неделю. Мечтать же можно? Об этом ведь никто не узнает. Это будет ее секрет. Вероятно, она даже всплакнет, в последний раз. Да, ее сердце изнывало от горя – мужчина, по которому оно страдало, скоро безоговорочно будет принадлежать другой женщине, – но, возможно, это исцеление через боль? Последний не закрытый гештальт. Ева верила, что ее отпустит, может быть, не скоро, но отпустит. Сколько можно по Шону Пристли страдать?! Будто бы мужчин мало! Ева вспомнила дьявольские крылья и улыбнулась.

– Таких больше нет, – сказала вслух и встрепенулась, когда ответом ей стал настойчивый стук в дверь. – Шон? – тихо удивилась, глянув в глазок. Что он здесь делает?!

– Ева, открывай.

Она затаилась. Не будет она открывать!

– Ева, я видел, как ты посмотрела в глазок!

– Я ведь просила не приходить, – крикнула через дверь, проверяя в зеркале, не потекла ли тушь от ее скупой слезинки.

– Это важно! – строго сказал Шон. – Насчет Натана.

А вот тут Ева заволновалась. Вдруг случилось что-то серьезное?

– Что? – Она открыла дверь, но впускать гостя дорогого не торопилась.

– Войти можно? Тема деликатная, – Шон как-то слишком остро глянул, и Ева послушно отошла с прохода. – Я сейчас заезжал к брату, и, знаешь, он был не один.

– В смысле? – осторожно поинтересовалась Ева. Так-то с Натаном они официально не расстались. Наоборот, даже договорились разыгрывать любовь на расстоянии, которая вскорости зачахнет. Но у него будет как минимум полгода свободы!

– У него было романтическое свидание с твоим другом Кевином.

– Что?! – воскликнула Ева. Да как так-то! – О боже, у меня был друг гей, а я не знала? Вот черт!

– Это все, что тебя беспокоит? – иронично улыбнулся Шон.

– Нет, я ему сейчас еще гневное сообщение напишу. Обоим напишу!

– Лучше потом. Они заняты.

Ева густо покраснела, представляя, чем они заняты. Она была очень даже толерантна и лояльна, но сам процесс между мужчинами ее настораживал и вгонял в краску. Делали они, а смущалась она!

– Ты пришел мне рассказать, или что? – решила сменить тему. В десять вечера, в интимной обстановке с Шоном лучше не обсуждать секс, даже если этот секс их не касается.

– Или что. Мне вот не понятно, – Шон присел на высокий стул и притянул к себе чашечку капучино, который Ева делала для себя. Она вздернула бровь – он и ухом не повел. – Ты зачем обманывала меня? Зачем культивировала образ продажной суки?