— М-м-м… — снова пробормотал Корнеев, исполняя наклавиатуре замысловатый пассаж.

— Ну вот что, — отчеканила Лайма, обращаясь к егомакушке. — Я выйду и поищу Ивана. А то что-то он задерживается.

Она выпрыгнула из машины и захлопнула за собой дверцу.Корнеев не пошевелился. «Надеюсь, если Бондопаддхай решит бежать, он ему все-такивоспрепятствует», — пронеслось у Лаймы в голове. Другое дело, что пророкубежать было некуда и незачем.

Медведя Лайма увидела еще издали. Он занимался тем, чтоподходил к каждому мужчине, задержавшемуся возле входа на телеграф, и, нависнувнад ним, грозно спрашивал:

— Эй, ты страдаешь болезнью Альцгеймера?

Люди отшатывались от него, а один даже покрутил пальцем увиска. Тогда Медведь схватил его за грудки, прижал спиной к стене и грозновопросил:

— Альцгеймером не страдаешь, значит… А склероз у тебяесть?

В конце концов неудачи так его разъярили, что, подступив кочередному прохожему, он рыкнул, сжав кулачищи:

— А ну, признавайся, чем болеешь, сволочь?!

Подоспевшая Лайма услышала, как бедолага перечисляет:

— Вегетососудистая дистония, холецистит да плюсглаукома…

— Не то, не то! — сердился Медведь. — Врешьнебось, как сивый мерин.

Лайма подошла сзади и решительно взяла его под руку.

— Иван, — сказала она проникновенно. —Отпусти товарища, и пойдем.

Иван вздрогнул и посмотрел на нее настороженно. Надо же —потерял над собой контроль. Что это с ним? Давно такого не случалось, еще современ женитьбы. Оттого, что Лайма рядом, ему было как-то не по себе. Так ужсложилось, что женщина в присутствии красивого мужчины проявляет все своидостоинства, мужчина же в присутствии красивой женщины — одни недостатки.

— Никто не пришел, — сообщил он, хотя и так всебыло ясно. — Интересно, что это значит?

— Что бы это ни значило, надо уходить отсюда, —сказала Лайма. На открытом месте ей вдруг сделалось ужасно неуютно. — Нестоит тут светиться.

Они быстро прошли в переулок и забрались в машину.

— Жека, гони, — велел Медведь и решительно опустилкрышку ноутбука.

Корнеев вскинул голову, агакнул и переместился за руль.Бондопаддхай, которому до смерти надоело сидеть в машине, злым голосом принялсяотчитывать Лайму. Он-то полагал, что его встретят здесь как почетного гостя, ас ним обращаются, как с каким-то нищим. А он миллионер, известный человек, онне намерен и дальше терпеть подобное отношение…

— Ворчит? — спросил Медведь у Лаймы. — Давайвсе-таки скажем ему, что его хотят пришить. Вежливее будет.

— После того, как мы из-за него мучились?! В театре? Низа что.

Она достала из сумочки свой мобильный телефон и увидела, чтоей уже много раз звонили — и Болотов, и Люба. Любе она обещала, что сегодняобязательно встретится с Возницыным и поговорите ним о ребенке. Как же быть?

— Что, если вы поедете в гостиницу, а я подтянусь туданемного позже? — спросила Лайма весьма суровым тоном. — У меня естьобязательства, которые я просто не могу игнорировать.

Медведь хотел сказать, что не время сейчас исполнятькакие-то другие обязательства, кроме тех, что налагаются службой, но сдержалсяи промолчал. Он же не командир группы, поэтому приказывать не может.

— Я бы вышла у метро, — добавила Лайма и,обернувшись к Бондопаддхаю, пояснила:

— Вас отвезут в гостиницу, хорошо?

— Они не говорят по-английски, — развредничалсятот. — Как они узнают о моих пожеланиях?

— У меня есть телефон, о'кей? Если что — мне позвонят,и я устраню все недоразумения.

— Вы должны показать мне помещение, в котором будетработать университет. Мне сказали, что оно находится в очень хорошем месте.

Лайма немедленно представила, как они тащат пророка смотретьпомещение, которое наверняка простреливается со всех сторон, как и кинотеатр«Спутник», и содрогнулась. И тут по задворкам ее сознания прокралась нехорошаямысль: может, этому пророку ногу сломать? Загипсовать и положить его вбольницу. А когда подойдет срок, отправить в Дели. Пусть там долечивается.

Мысль Лайма отогнала, а вслух сказала;

— Конечно-конечно, не о чем беспокоиться. Сегодняотдыхайте, а завтра утром все обсудим.

Корнеев затормозил возле метро, Лайма выскочила наружу ипомахала рукой всем сразу. Дождалась, пока машина сольется с потокомтранспорта, отошла в сторонку и позвонила Болотову. Звонить было немножкострашно, потому что предстояло объяснять, почему они вечером не встретятся. Исегодня, и завтра, и, вероятно, послезавтра. До тех пор, пока Бондопаддхай неуберется в Дели.

— Лайма? — Болотов так обрадовался, что у неезаныло сердце. Надо же — приложила столько усилий, чтобы его удержать, а теперьбросила. Интересно, так всегда бывает у секретных агентов: работаешь на родинув ущерб личной жизни. — Я тебе звонил, а ты не подходила. Я, между прочим,соскучился.

Он сказал это сухим тоном, и Лайма почувствовала, что егоследует немедленно смягчить. Но прежде спросила:

— О Соне ничего нового?

— Ничего. А у тебя? Ты встречалась с Возницыным?

— Двигаюсь в его направлении. Раньше никак не могла, нуникак.

— Может, мне тоже сорваться — и к тебе? Потом вместепоедем домой…

Он забрасывал удочку аккуратно, чтобы не спугнуть рыбкураньше времени. Что бы эдакое придумать? Да так, чтобы этой придумки не на одинраз хватило.

— После Возницына я поеду к бабушке с тетей, —нашлась Лайма.

В конце концов, только ради бабушки она стала членом команды"У", поэтому можно все свалить на нее, не стыдно.

— Это так необходимо? — Голос Болотова стал ещесуше. Таким сухим, что перед мысленным взором Лаймы возникла потрескавшаясяземля.

— Неужели я променяла бы тебя на бабушку, будь у менявыбор? — воскликнула Лайма с горячностью. — Я так соскучилась потебе!

— Правда? Тогда давай завтра встретимся.

— Но…

— Днем, — отмел ее возражения Болотов. —Просто выпьем по чашке кофе. Я хоть посмотрю на тебя, такую занятую.

— Я согласна, — ответила Лайма.

Конечно, она не может предсказать, как сложится завтрашнийдень, но на чашку кофе, вероятно, сумеет вырвать полчасика.

— Тогда я тебе утром позвоню. Или ты звони, если сВозницыным возникнут какие-то проблемы.

Лайма пообещала не пропадать и отключилась. Фу-у, как тяжковрать-то. Врешь и чувствуешь, как твоя ложь собирается над головой, будто туча.