- Не узнает. О моей связи с Тремонте не известно никому, кроме Эрмона и вас. Эрмон внебрачный сын тамошнего короля и мой дальний родственник, а вы… Вы уже никому ничего не расскажете, моя дорогая.

- Слишком много людей причастны к моему похищению, - возразила я. – Кто-нибудь может проговориться.

- Да, немало, но их ничто не связывает со мной. Они понятия не имеют, на кого работают.

- А те, кто здесь, в этом замке? Разве они не свяжут меня с вами?

- Во-первых, это не мой замок. Если вы помните, в мои обязанности, в числе прочего, входит надзор над выморочным имуществом. Я могу приехать в любое имение, оставшееся без хозяина, как государственный чиновник. Для проверки состояния. А во-вторых, вас никто не видел. Хотя бы уже потому, что здесь никого нет, кроме одного стражника на воротах и моего слуги – немого и неграмотного. Да, вас похитили из дворца, Лорен, и куда-то увезли. А вот куда… никто не знает. И не узнает. Потому что ваше тело найдут совсем в другом месте. Ну хватит разговоров, ближе к делу.

С легкостью, удивительной для такой грузной фигуры, Вентран поднялся и подошел к столу, на котором рядом с письменным прибором лежал лист бумаги.

- Прочтите это. И добавьте внизу фразу, которая убедит вашего мужа, что это не обман.

«Высокопочтенный лорд Нарвен, - читала я написанные ровным, абсолютно безликим почерком строки, - если хотите получить обратно жену и сына в целости и сохранности, вам придется убедить короля, что начинать войну с Тремонте в ближайшие месяцы неблагоразумно».

- Что?! – у меня потемнело в глазах. – Вы и Эйвина похитили?

- Успокойтесь, Лорен. Ребенку – в отличие от вас – ничего не угрожает. Разумеется, если его отец не станет упрямиться.

«Вам вернут их живыми, как только войну начнет Тремонте. В случае объявления войны со стороны Нерре вы в тот же день получите их тела. Чтобы развеять ваши сомнения в том, что лорд Эйвин и дама Лорен находятся у нас, она допишет фразу, которая должна убедить вас в этом».

- Откуда мне знать, что вы не убьете мальчика?

- У меня есть свои принципы, - Вентран пожал плечами. – Я убиваю только тогда, когда это необходимо. Вы слишком опасны, поэтому нет резона оставлять вас в живых. Смерть ребенка мне не нужна. Но угроза должен сделать его отца более сговорчивым. А если нет… ну что ж, тогда придется принципами поступиться.

Я взяла в руки перо, провела пальцем по кончикам бородок, проверила, насколько остро оно очинено. Нужды в этом не было, но давало несколько секунд на размышления.

Выхода я не видела. На данный момент – никакого. Все было продумано до мелочей. Избавиться от женщины, якобы имеющей влияние на короля. Шантажом заставить главного ястреба оттянуть начало войны, а затем убрать и его, обвинив в убийстве жены.

Комбо!

Напишу я сейчас что-то или нет, это ничего не изменит. Ни для кого из нас троих. Потому что королевский указ уже подписан, маховик запущен, война фактически уже началась, только пока как латентная стадия болезни. Келлин, даже если захочет, ничего не сможет сделать. Мы с ним обречены, и Эйвин тоже. Мальчику осталось жить несколько дней. Мне – может быть, несколько часов или даже минут. Просто с моей припиской письмо будет выглядеть более убедительно.

А еще – я дам ему понять, что пока жива. И что действительно нахожусь в руках похитителей, а не сбежала с очередным любовником. Главное – чтобы он не подумал, будто я с ними заодно. Хотя… какая теперь разница?

У меня оставалась одна надежда, крохотная, как ноготок младенца. Даже не для себя.

Если Вентран не обманул меня насчет Эйвина, до объявления войны его не убьют. А за это время всякое может случиться.

Что же написать?

Я лихорадочно пыталась припомнить наши немногочисленные разговоры, но фразы расползались, как черви из-под лопаты рыбака. А потом вдруг на поверхность выплыла одна глупость, которую от него не слышал никто, кроме меня.

Хмыкнув, я написала под уже написанными строками всего одну, совсем короткую:

«Пес увидел бы меня раздетую».

- Как интересно, - насмешливо выпятил губу Вентран. – Благодарю вас, Лорен. Майжен!

Дверь открылась, и в зал вошел слуга, одетый с ног до головы в серое - прямо как крыса. Поклонился и остановился, глядя вопросительно.

- Отведи ее в башню, на самый верх. Запри как следует обе двери. Учтите, Лорен, пытаться сбежать нет смысла. Даже если вы каким-то чудом убьете меня, слугу и стражника, решетку открыть все равно не сможете. Равно как и вскарабкаться на стены. Если только выпрыгнуть из окна башни – вдруг в этот момент высшие силы дадут вам крылья.

Слуга непочтительно подтолкнул меня в спину, и я безропотно пошла к выходу.

Мы снова прошли весь коридор, свернули в другой, более светлый: солнечные лучи проникали в него с крытой галереи. Стало очевидно, что Вентран не обманывал меня: в замке давно не было хозяина. Клубы пыли, клочья паутины, облупившаяся штукатурка – все вокруг говорило о запущенности. Если выморочное имущество становилось государственной собственностью, заботились о ней не лучшим образом. Хотя кому нужен замок в таком диком месте?

Я пыталась представить себе его план, исходя из того, что увидела, когда мы подъезжали и шли по двору. Главный вход располагался в том месте, где под прямым углом соединялись два крыла. Эрмон провел меня по одному, сейчас я прошла под конвоем немого слуги обратно и оказалась в другом, которое заканчивалось высокой круглой башней. Внутренняя стена проходила дугой через двор, упираясь в концы обоих крыльев, а внешняя огибала замок замкнутым кривоватым кольцом, оставляя внутри свободное пространство.

И Эрмон, и Вентран были правы: сбежать отсюда нереально. Разве что улететь. Возможно, и тут, как в королевском дворце, были какие-то подземные ходы за крепостные стены, но мне это ничем помочь не могло.

Открыв кованую дверь, слуга подтолкнул меня к винтовой лестнице, и я вспомнила другую – по которой спускалась с чердака в замке Громмера. Как он тогда сказал?

Если бросишься вниз, не обязательно свернешь шею, возможно, останешься на всю жизнь изуродованной и парализованной.

Да, если я упаду на своего конвоира, скатимся вниз вместе, но… Нет, лучше не пытаться.

Сделав бесчисленное количество оборотов, лестница кончилась на крохотной площадке с такой же тяжелой дверью, обитой железными полосами.