– Я… я…

Абита не смогла найти слов.

«Что же случилось? Самсон, что же ты натворил?»

– А где твой мушкет, Аби? Уж тебе-то без мушкета одной, в такую даль, точно ходить не стоит. Из деревни теперь никто без оружия носу не высунет: волки в округе совсем распоясались. Льюис Уорд с сыном решили охоту на них устроить, ушли, да так и сгинули без вести.

Немедля вспомнив о волках, рыщущих возле фермы, Абита похолодела.

– Все на их счет опасаются самого худшего, – продолжала Хелен, – а волки то и дело воют совсем рядом, порой даже днем. Многие думают, будто это никакие вовсе не волки, а сам Косиног озорует. Прячется вот в этих самых лесах, следит за нами, ждет, пока мы не…

– В первый раз, что ли, волки заплутавших охотников задирают? В первый раз люди не возвращаются из диких лесов? Вполне обычное дело, ничего нового, – ответила Абита, сама удивившись собственной резкости, и призадумалась: а кого она, собственно, старается убедить?

Хелен встревоженно взглянула на нее, сказала что-то еще, но Абита ее не расслышала. В ушах вновь прозвучали слова Леса: «Скоро мы пробудим его дух – истинный дух, и вот тогда он вдоволь наестся твоих потрохов»…

– Медлить нельзя, – сказала Абита, чтоб завершить этот разговор.

Обе двинулись дальше.

Вскоре Абита заметила впереди, у входа в дом собраний, Гуди и Мэри Диббл в окружении приспешниц.

– Ну вот. Помяни дьявола… – пробормотала она себе под нос.

Аби компания женщин пока не заметила: все они не сводили глаз с шерифа Питкина, стоя на лестнице, прибивавшего к стене над притолокой волчью голову, жуткий охотничий трофей – свежий, еще кровоточащий.

Надеясь проскользнуть мимо как можно тише, ничуть не желая с ними сегодня связываться, Абита ускорила шаг, однако Мэри, заметив ее, поспешила предупредить остальных. Все женщины враз повернулись к ней, устремили навстречу суровые, полные праведного возмущения взгляды, воинственно уперли руки в бока.

Абита, напрягшись всем телом, шумно втянула воздух сквозь сжатые зубы.

– О Господи, – прошептала Хелен, – перья-то как растопырили!

Гуди раскрыла рот, но, стоило Абите подойти ближе, сощурилась, будто не веря своим глазам. Все прочие женщины тоже сощурились. Презрение на их лицах сменилось гримасами изумления. Сообразив, что они поражены ее видом так же, как и Хелен, Абита решила воспользоваться их недоумением и пройти мимо.

Однако Гуди, шагнув вперед, загородила ей путь.

– Так-так, Абита, – заговорила она, всей тушей нависнув над щуплой соперницей, – разрази меня гром, сегодня ты на вид – просто куколка! Похоже, освобождение от церковных служб на пользу тебе пошло. Поневоле задумаешься: не злоупотребила ли ты милосердием его преподобия?

Щеки Абиты обдало жаром, с языка едва не сорвалась отборная ругань.

«Спокойно, Аби, – подумала она. – Возьми себя в руки».

– Благодарю за заботу, Гуди. В последнее время Господь милосердный вправду был ко мне милостив. А теперь, извини, мне пора: хочу поскорее возблагодарить Его.

Но, стоило ей сделать шаг в сторону, путь заступила Дорти Додд.

– А справедливо ли, что ей одной такие поблажки?

Женщины дружно покачали головами.

– А знаешь, – добавила Дорти, – какие раздоры твое отсутствие вызвало в общине?

– Весьма сожалею об этом. Нет, вправду. Сожалею и всей душой надеюсь загладить вину.

Тут женщины затараторили наперебой:

– Верно сказал преподобный Смит: твое себялюбие ослабляет всех нас!

– А еще кое-кто утверждает, что ты отворяешь к нам дверь самому Косиногу!

– Уж это точно, многие так говорят!

– Да если б только говорили! Ансель вон и следы отыскал.

– Да-да, – подтвердила Гуди. – Следы Дьявола, рыщущего неподалеку. А началось все примерно в то самое время, как тебе вздумалось завладеть фермой Уоллеса. Что это, по-твоему, совпадение?

Абита вымученно улыбнулась.

– Не знаю. Знаю одно: я Господа почитаю и хочу поблагодарить Его за все ниспосланные милости. Ну, а теперь, будьте любезны… дайте пройти.

Судя по выражениям лиц, на такой ответ женщины не рассчитывали, но Абита решила, что это все пустяки – главное, уйти от них, пока не натворила чего-нибудь, о чем после будет жалеть.

Протиснувшись между обеих толстух, Абита направилась к крыльцу дома собраний, но кто-то, схватив ее за плечо, развернул к себе. Разумеется, это оказалась Гуди.

– Разговор еще не закончен.

Многие годы прожившей на лондонских улицах, со всевозможными любителями распускать руки Абите доводилось иметь дело не раз и не два, и потому она без раздумий шагнула вперед, уперлась ногой в землю сразу же за каблуком Гуди и резко, что было сил, толкнула толстуху в грудь.

Гуди рухнула с ног, шлепнувшись задом о землю.

Абита смерила ее гневным взглядом.

– Слушай внимательно, Гуди Диббл. Еще раз хоть пальцем меня тронешь – узнаешь, как больно я могу жалить.

Почти каждая из этих женщин была куда здоровее, дороднее, однако Абита обвела их всех взглядом, одну за другой, точно подначивая любую бросить ей вызов.

– Шериф! – завизжала Дорти. – Вы это видели? Видели, как она на бедную Гуди набросилась? Арестуйте ее немедля!

– Действительно, видел, – спускаясь с лестницы и подмигнув Абите, подтвердил шериф. – Прекрасно видел, как Гуди Диббл руки начала распускать. Лично я бы на ее месте дважды подумал, прежде чем снова с Абитой связываться. Полагаю, нам всем пора пройти внутрь и малость побыть с Господом нашим. По-моему, это всем пойдет только на пользу. Что скажете?

Женщины скуксились, будто разжевав нечто горькое. Раскрасневшаяся, Гуди взирала на Абиту с неприкрытой, пламенной ненавистью.

Абита, отвернувшись от нее, взошла на крыльцо. За порогом дома собраний ее встретили множеством суровых взглядов, однако всеобщая неприязнь тут же сменилась смятением: очевидно, собравшиеся были поражены видом Абиты не меньше, чем Хелен и женщины. Уоллес – тот и вовсе таращился на нее с разинутым ртом, как будто она из могилы восстала. Мало-помалу недоумение и замешательство на его лице уступили место гримасе боли, точно при сильном расстройстве желудка. Пожалуй, с тех пор, как он в последний раз ее видел, Абита вправду чуточку изменилась.

«Ничего, дражайший Уоллес, – подумала она, лукаво улыбнувшись ему, – впереди тебя ждет еще много сюрпризов!»

Разумеется, Абита помнила, что злорадствовать – грех, но как же ей не терпелось полюбоваться его лицом, когда она расплатится с ним сполна!

Преподобный Картер, поднявшись на кафедру, прочел вступительную молитву и начал первую проповедь. Конечно же, в скором времени речь пошла о Дьяволе и его искушениях, но Аби никак не могла отвлечься от мыслей о старой вдове, пропавших охотниках и волках.