Как все-таки сложно.

Но решение Ника приняла. Она не собиралась становиться безропотной жертвой и поэтому была намерена приложить максимум сил для того, чтобы за ближайший месяц развить дар. Но для этого сперва требовалось переубедить лорда Грэма, и Ника подозревала, что сделать это будет крайне сложно.

В итоге за долгими разговорами она и заметить не успела, как быстро пролетело время. Нике казалось, что она провела в мастерской от силы минут пятнадцать, а на самом деле прошел целый час. Сославшись на то, что к завтрашнему дню ей необходимо много чего выучить, она стала собираться.

— И передай этому старому дарху Филу, что, если он еще хоть раз не отпустит Эми, я его… я его… — Дик замешкался, пытаясь подобрать достойное наказание, — на шестеренки пущу!

На прощанье мастер обнял Нику как родную, дал ей на дорогу любимых крекеров и велел передавать привет Тайрону.

Из мастерской Ника выходила с улыбкой на лице. В научном институте, где всегда кипела работа и царила атмосфера неиссякаемого энтузиазма, она словно заряжалась энергией. Как эмпат, она была восприимчива к подобным вещам, и институт был именно тем местом, где можно было морально отдохнуть и ощутить подъем духа.

Выйдя на улицу, Ника вдохнула свежий морозный воздух, который сейчас казался очень приятным. Сколько она жила в Дагории, столько не могла им надышаться. После привычной загазованности местная экология казалась самым настоящим подарком. Хотя надо отметить, Агавийское королевство и особенно столица в этом смысле уступали своим соседям. А все из-за свалок, загрязняющих выхлопами чудесную природу. Кстати, как раз сегодня Дик сообщил, что в его «самолете» будут установлены специальные водные колбы, пропускающие дым и тем самым нейтрализующие все вредные вещества. Ника считала, что если мастеру удастся воплотить этот замысел, то его летательному аппарату просто цены не будет.

Она шла по мостовой, любуясь ночным Фейраном и одновременно выискивая взглядом свободный экипаж. Сегодня закон подлости срабатывал с особым усердием, и весь проезжающий мимо транспорт был занят.

Проходя мимо очередной подворотни, Ника снова почувствовала на себе чей-то взгляд. На сей раз она была уверена, что ощущения ее не обманывают, потому как, резко обернувшись, увидела мелькнувшую рядом тень. Ника не сомневалась, что кто-то следит именно за ней, и ускорила шаг. В мыслях рождалось множество предположений, одно хуже другого, но она старалась не паниковать.

Миновав подворотню, Ника вышла на хорошо освещенную Виларовую улицу, но темпа не сбавила. Судорожно выискивая в веренице транспорта свободный экипаж, шла, никуда не сворачивая, справедливо рассудив, что лучше потом проехать несколько лишних кварталов, чем… впрочем, об этом она предпочитала не думать.

Вскоре Ника слилась с гуляющей по городу толпой. В этом районе было не так оживленно, как в центре, но все же отголоски шоколадной ярмарки добрались и сюда. Постоянно оглядываясь, Ника продолжала идти вперед, чтобы затеряться среди прохожих. Но ощущение преследования никуда не делось, более того — усиливалось. Лица множества людей мелькали перед глазами, пестрели разноцветные палатки, повсюду раздавались громкие голоса.

Участилось сердцебиение, нервы натянулись до предела, и, когда внезапно раздался грохот, Ника вздрогнула. Запрокинув голову, она увидела окрасивший небо фейерверк, взрывающийся тысячами горящих искр.

Ника облегченно перевела дыхание и собралась идти дальше, как вдруг совсем рядом кто-то прошептал:

— Далеко убежала?

Мире было неспокойно. Весь вечер она мерила шагами комнату и не могла понять, откуда взялось это тягостное чувство. У нее не было видений, но интуиция буквально кричала о том, что что-то не так. Мире казалось: с кем-то из близких случилось несчастье.

Как только она думала о семье, так сразу себя одергивала. Разве у нее есть семья? Наверное, так говорить нельзя, но, если бы с «родными» что-то случилось, она бы не проронила ни слезинки.

Так откуда взялась на душе эта тяжесть?

— Слушай, хватит маячить! — взорвалась соседка по комнате. — Учить мешаешь!

— Извини, — негромко проговорила Мира и вышла за дверь.

Теперь она мерила шагами коридор, не зная, куда себя деть и что делать. Брела, не различая дороги и не задумываясь о направлении. Она стала подниматься по лестнице, полностью погруженная в свои ощущения, которые разрастались с каждой минутой и не желали отпускать. Тревога. Беспокойство. Страх.

Уйдя в себя, Мира не замечала ничего вокруг. Поднявшись на четвертый этаж, она снова прошла по коридору, свернула за угол и остановилась у запотевшего окна. Не стекле искрились причудливые морозные узоры, напоминающие плетения заклинаний.

Мира смотрела на них, и тревога становилась все сильнее, а от собственного бессилия хотелось кричать. Не в силах видеть кружащий снег, она повернулась спиной к окну и внезапно увидела идущего по коридору профессора Като. Только в этот момент Мира обнаружила, что находится на преподавательском этаже. Хотела податься к лестнице, но было поздно — преподаватель ее заметил.

— Мира? — удивленно спросил профессор, поравнявшись с ней. — Что вы здесь делаете?

Она не ответила и обхватила себя руками, словно желая согреться.

— Что-то случилось? — В его голосе проскользнуло беспокойство.

— Не со мной, — возразила Мира дрожащим голосом.

Профессор Като удивился еще больше:

— А с кем?

— Я… я не знаю…

К не самому приятному коктейлю эмоций теперь примешалась и неловкость. Мира чувствовала себя ужасно глупо из-за того, что даже не могла нормально объяснить свое состояние. Но преподаватель все понял без слов. Он протянул руку и положил теплую ладонь ей на лоб. Прикрыв глаза, профессор Като некоторое время неподвижно стоял, и лишь полегшая между бровями складка выдавала его напряжение.

— Не видения, — констатировал он спустя несколько минут, посмотрев на замершую Миру. — Интуиция и предчувствие. А вы к тому же не можете определить, за кого именно тревожитесь.

Мира не знала, что на это сказать, и молчала, уткнувшись взглядом в серебряную пуговицу его рубашки. Она боялась смотреть ему в глаза, зная, что если на это осмелится, то совсем пропадет. Мира не понимала, почему одновременно испытывает настолько противоречивые чувства, как страх и счастье. Страх — инстинктивный, исходящий из глубин подсознания, а счастье — оттого, что рядом с ней находится Берт Като. Мира запрещала себе даже думать о нем, но эмоции оказывались сильнее воли и разума.

Кто он и кто она? Разве может простолюдинка вроде нее, не обладающая ни выдающейся внешностью, ни уверенностью в себе, мечтать о таком, как он? Знатный аристократ, член совета магов, невероятно красивый и…

— Мира, вы меня слышите? — повторило живое воплощение ее грез. — Пойдемте со мной.

Она беспрекословно двинулась следом, ощущая, как покраснели щеки. Дарх бы побрал эту вечную застенчивость! Неужели она никогда не избавится от старых привычек?