Поплавков точно знал: когда льется кровь, в любую минуту охотник сам может стать жертвой. Это никогда не пугало инквизитора. Страшило другое: граница между добром и злом в России, умытой кровью, потихоньку стирается.

Как-то раз Старший брат Лазарь вскользь обронил: «То, что люди разучились думать, — это полбеды. Беда в том, что они разучились сострадать».

В голову неожиданно пришел давнишний разговор с наставником о знаках, которые тебе незаметно подает судьба. Надо лишь правильно сформулировать вопрос, и судьба обязательно ответит. Может, это ученые называют подсознанием? Вряд ли у судьбы особенное чувство юмора. Замечать знаки — это половина дела. Попробуй их правильно истолковать, приманить на свою линию жизни. Он инквизитор третьего ранга. Не факт, что получит еще один ранг в ближайшее время. Карьерная лестница в Корпусе инквизиторов намного заковыристее, чем у армейцев или гражданских чиновников. У тех все проще: «упал» на должность — коли дырочку на погоне или по выслуге лет. Используй талант, прояви служебное рвение, щелкая каблуками на лакированном паркете штаба. Не стесняйся, используй родственные связи, напомни однокашнику по юнкерскому училищу. Нет ничего зазорного в том, чтобы помочь приятелю юности сделать рывок по службе. Круговая порука и протекция не считаются чем-то зазорным в замкнутых социальных группах. Себе подобные предпочитают сбиваться в стаи. Чувство локтя не для чужих. В Корпусе инквизиторов можно было изменить свой статус в иерархии лишь конкретными делами. Инквизиторы поступают так, потому что не могут иначе.

От раздумий его отвлекли громкие крики-вопли. На проезжей части стоял слепой кликуша в рванье и орал на весь белый свет. Акиму показалось, что он обращается персонально к нему. Тот смотрел бельмами слепых глаз прямо на инквизитора и продолжал истерить: «Ленин победит жизнь в отдельно взятой стране. Он победит смерть, увильнув от мук, которые оставит соратникам. Он умеет ждать. Так давно выкопанная могила рано или поздно дождется хозяина».

Поплавков остановился. Знак этот персонально ему или в сумасшедшем доме сегодня день открытых дверей?

«Взойдет на небе звезда из костей. Закатится солнышко, чтобы ярче стал свет луны, светило темных и неприкаянных. Они встанут из земли, а живые согнутся и лягут ничком. Чужие мысли заведутся, как черви, в твоей голове, покажутся своими и родными. Убьют твой разум. Разорвут и растопчут твою память о близких и друзьях. Тогда живые встанут и пойдут плечом к плечу с тварями. Туда, откуда нет возврата и нет прощения. Останутся те, кто сильнее духом и смерти не боится». Кликуша потрясал воздетыми вверх руками, стоя под портретом Ульянова, закрепленным на фасаде дома. Ветер шевелил холст, блестящий свежей краской и висящий на растяжках с небольшим люфтом. Исполинский портрет колыхался. Создавалось впечатление, что Ильич лукаво улыбается себе в бороду.

Нищеброд без остановки, на одном дыхании, продолжал голосить: «Володенька любит нас… Так живое тело любит мертвый камень. Он велик. Он убил всех своих врагов и их близких до седьмого колена…» Договорить кликуше не дали. Двое крепких мужчин в одинаковых кургузых пиджаках ловко завернули ему назад руки и споро усадили в подкатившую пролетку. Из пролетки уже на ходу донесся приглушенный хрип-выкрик: «Он жив, пока ты хочешь видеть кого-то мертвым».

* * *

Помощник дежурного по штаб-квартире Корпуса влетел в столовую, не переведя духа, выпалил неофиту, убиравшему грязную посуду со столов:

— Сказали, Поплавков здесь? Его к начальнику школы немедленно! Старший брат Лазарь вызывает по тревоге!

— Как вызывает? — ошарашенно спросил первокурсник На его памяти это был первый случай, когда Старший брат вызывал к себе кого-то из инквизиторов по тревоге. Случилось что-то из ряда вон выходящее. Дневальный додумывал свои мысли буквально на бегу: приказы не обсуждаются, какими бы странными они ни казались. Аким сидел в дальнем конце столовой, уныло тыкая вилкой в однородное малоаппетитное месиво в тарелке. По внешнему виду — резина. По вкусу — недосоленная, холодная резина. Значит, сегодня за кашевара брат Коновалов…

Поплавков поправил складки кожаной куртки, топорщившейся под ремнем, и, постучавшись, открыл тяжелую дверь в кабинет начальника спецшколы:

— Вызывал, брат Лазарь!

— Проходи, Аким, — Старший брат сделал приглашающий жест. — Спасибо, что так быстро пришел. Отдельное спасибо за… трофей, — теперь он указывал на письменный стол, стоящий у стены. В центре столешницы лежал открытый футляр, формой и размерами напоминающий портсигар, обтянутый кожей. В центре было углубление, в нем лежал вытянутый костяной треугольник, который Поплавков вырвал из щуки вместе с плавником.

Начальник спецшколы Старший брат Лазарь — лысый, как бильярдный шар, с квадратным лицом, словно его вырубил пьяный плотник из дубовой колоды, — склонил голову набок и внимательно смотрел на инквизитора, стоящего перед ним. Было в этом взгляде что-то от профессионального коннозаводчика, с гордостью рассматривающего призового рысака, выращенного собственными руками, который всегда приходит первым и в будущем возьмет еще не один приз.

Инквизитор третьего ранга Аким Поплавков. Поджарый, выше среднего роста, одетый в неизменную темно-красную куртку. Поджарый, но не худой. Никаких торчащих ребер или лопаток. Спортивного телосложения. Сильный. Подвижный. Таким и должен быть истребитель нечисти. Сменит форменную куртку на гражданское платье, сразу же сольется с толпой. Затеряется среди человеческой массы. Обычный, ничем не примечательный человек, с незапоминающимся узким простоватым лицом, если не считать старого ожога на левой скуле. Подкупающая улыбка делала его лицо привлекательным. Вот только знающие Акима люди не обольщались на этот счет. Он любил улыбаться, но только своим мыслям. Зачастую его улыбка не сулила ничего хорошего. Инквизитор знал об этом свойстве своей улыбки и беззастенчиво пользовался ей, когда было нужно ему или для пользы дела.

Серые глаза. Когда у Акима было хорошее настроение, в них прыгали веселые искорки. Когда инквизитор злился, радужка его глаз становилась почти прозрачной и получался эффект неестественного «стеклянного взгляда». Это происходило из-за того, что еще на первом курсе он переборщил с настойкой «ночного зрения». Закапал на две капли больше, чем положено. Не смертельно. Просто начинаешь видеть в подземных катакомбах все как при ярком солнечном свете, даже если закрыть глаза. Удобно смотреть на мир сквозь веки, особенно если враг считает тебя мертвым. Приятно взять врага за горло, не открывая глаз. Эффект неожиданности всегда срабатывает безотказно. Через несколько часов капли «ночного зрения» перестают действовать. И у Поплавкова прошло, но не бесследно. Побочный эффект проявлялся, когда он злился или сильно нервничал. Лицо оставалось бесстрастным, или он начинал улыбаться шире обычного, но вот остекленевшие глаза выдавали хозяина с головой. Правда, тех, кто знал об этой особенности организма инквизитора, можно пересчитать по пальцам одной руки.

— Присаживайся, в ногах правды нет, — Лазарь сел за стол, на котором лежал футляр с костяным треугольником. — Твои результаты выше всяких похвал. Молодец! Знаешь, что ты добыл в бою и принес в Корпус?