— Я не курю марихуану, — произнесла я убитымголосом. — Пойми, я здесь долго не протяну. Ну не шлюха я, а нормальнаядевчонка. Я домой хочу. Не мое это. Я даже несколько дней не протяну. Если тымне не поможешь, я вены себе вскрою.

В доказательство своих слов я достала мятыеприпрятанные двести евро, которые стащила у Хенка, и протянула их Олегу.

— Что это?

— Возьми. Это тебе за побег. Извини, но большеу меня нет.

Олег вернул мне деньги и сухо сказал:

— Убери. Спрячь.

— Зачем они мне нужны? Я все равно не могусебе ничего купить.

— Может, еще пригодятся…

— Они мне пригодятся только в том случае, еслиты сможешь мне помочь.

Я покосилась на болтающую всякую чушь Вику,взяла Олега за руку и пристально заглянула ему в глаза.

— Олег, но ты же русский парень. Зачем же тыдержишь здесь свою соотечественницу? Мы же в чужой стране и должны помогатьдруг другу, должны. Я же не виновата, что попала в лапы этой Марьяны. Янормальная, порядочная девушка, которая жила в Москве нормальной жизнью. Я тебяумоляю. Ты просто открой мне дверь и выпусти на свободу. А уж до родины якак-нибудь сама доберусь. Помоги мне, пожалуйста. Сделай благородный мужскойпоступок. Протяни руку помощи.

— Я на эту тему даже говорить не хочу, — отрезалОлег.

Я не придумала ничего лучшего, как встатьперед ним на колени. Вытирая локтями бежавшие по щекам слезы, я встала передним на колени и стала целовать его ноги.

— Олег, милый, родной, дорогой русскийчеловек, помоги мне, пожалуйста! Помоги…

Но вместо помощи Олег оттолкнул меня ногой ипроизнес все тем же холодным и грозным голосом:

— Я же сказал: базар на эту тему закончен.

— А что же мне тогда делать? — беспомощноспросила его я.

— Работать.

— Я не могу.

— Поначалу все не могут. Ревут, истерикиустраивают, волосы на себе рвут, а потом втягиваются и привыкают. Ты тожепривыкнешь.

— Да разве можно к такому привыкнуть?! —истерично прокричала я.

— Можно! Я, знаешь, сколько таких, как ты,видел? Поначалу все кричат одни и те же слова, а потом ничего. Привыкают.

— Да я лучше вены себе вскрою.

— Тогда ты конченая дура. Так глупораспорядиться своей единственной жизнью!

— А не глупо распорядиться единственнойжизнью, продавая себя на улице Красных Фонарей всяким уродам?!

Не раздумывая, я вновь подползла к Олегу наколенках и прошептала:

— Олег, а хочешь, я с тобой пересплю?

— Что? — сидевший передо мной молодой человекпоморщился от брезгливости.

— Я пересплю с тобой, если ты поможешь мнесбежать. Пожалуйста, мне не жалко. Какая теперь уже разница. Одним больше,одним меньше.

Я всхлипнула и принялась расстегивать свойхалат. Олег встал и направился к выходу. У самого выхода он остановился исказал с особым презрением:

— Я никогда не пользуюсь местами общегопользования. На кой хрен мне сдалась продажная общедоступная баба?!

Как только за Олегом закрылась дверь, я упалана пол, забилась в истерике и зарыдала. В этот момент лежащая на кровати Викаподняла голову и рассмеялась.

— Что ржешь, дура?! — вырвалось у меня.

— Танюха, а тебе твой скафандр не жмет? —обеспокоенно спросила она.

— Какой скафандр?

— Тот, который на тебе сейчас надет. Мне мойнемного жмет. Ничего, как доберемся до орбиты, выполним задание, данноеродиной, и вернемся обратно на Землю, я закажу себе новый костюм и скафандр.Знаешь, я так устала в невесомости. Так хочется вернуться на Землю. Но намстолько еще нужно выполнить. Если мы не выполним все задание, родина нам этогоне простит. Так ты не ответила на мой вопрос по поводу твоего скафандра.

— Дура, — я вытерла слезы и улыбнулась.

— Таня, нам нельзя ругаться… Помни о правилахпребывания на космическом корабле. Мы должны выполнить важное задание.

— Обкуренная НЕСЧАСТНАЯ дура! — крикнула я ирассмеялась, глядя на то, как Вика, лежа на кровати, поправляла свой скафандр.

Сегодня ко мне приходили самые разные мужчины.Кто-то чисто из спортивного интереса, кто-то — чтобы побыстрее удовлетворитьсвою похоть, а кто-то — чтобы не чувствовать себя одиноким и несчастным. Яудовлетворяла не только их похоть, но и их самолюбие. Меня не мог не удивитьтот факт, что большинство мужчин, которые ко мне приходили, были слишкоммолоды. А ведь мне всегда казалось, что к проституткам приходят немощныестарики, которым просто уже никто не дает. Были, конечно, и пожилые партнеры.Пусть совсем маленький процент, но они были. Они посещали улицу Красных Фонарейдля того, чтобы получить сексуальное наслаждение, но и почувствовать себямолодыми.

Я, как всегда, сидела в витрине и улыбалась слюбопытством разглядывающим меня людям, которые большей частью смотрели наВику, потому что у нее не было ноги. Когда ко мне пожаловал один очень дорогоодетый голландец, я тут же закрыла жалюзи и принялась раздеваться. Голландцы наулице Красных Фонарей считались большой редкостью, и я понимала, что передомной не просто голландец, а очень даже обеспеченный человек.

— Подожди, не раздевайся, — мужчина неплохознал русский язык. — Ты русская?

— Русская, — опешила я.

— Мне нужен не совсем нормальный секс.

— В смысле?

— В смысле, что я заплатил вашему сутенеру затри сеанса и, в тайне от него, помимо этого заплачу вам отдельно. Если мы свами обо всем договоримся и хорошо проведем время, то я буду у вас постояннымклиентом. Я ходил к одной русской девочке Яне в самом начале улицы долгоевремя, но что-то ее не стало. Сутенер сказал, что она больше не работает.

Я вспомнила о том, как Вика рассказывала мне освоих постоянных клиентах, и растерянно смотрела на то, как мужчинарасстегивает дорогой кожаный портфель и извлекает оттуда несколько резиновыхпенисов вместе с плеткой.

— Что это?

— Это такие сексуальные игрушки, — краснея,ответил мужчина.