— Дорогой, ты на море на солнышке не перегрелся случайно? Может быть, я ненароком солнечный удар проглядела. Нет? И с чего ты взял, что ЭТО мне понадобится? — Валентина потрясла перед носом мужа покупкой, на что тот состроил виноватую мину, демонстративно переведя взгляд на греющего уши Ефима.

— Ты серьёзно?!

«Что?! — хотел сурово выдать Ефим, когда на нём сошлись грозные взгляды обоих супругов, выплюнул несерьёзно-жалостливое «мяв?»».

В зале повисло легко ощущаемое напряжение. Чтобы не угодить под горячую руку женщины, лицо которой заливало краской гнева, Ефим юркнул в ванную комнату, от греха подальше забравшись в дальний угол под чугунной ванной. О чём спорили Зимины и спорили ли, он не прислушивался, несколько минут спустя забывшись тревожным сном.

Из непрочных оков Морфея Ефима вырвали тихие всхлипы, долетающие до его убежища.

«Не понял? — выбрался он на божий свет, опасливо крадясь к кухне, откуда доносился приглушенный плач. Таки кошачье любопытство сыграло с ним злую шутку».

Зимины, ожидаемо, обнаружились там, где предполагалось. Позади всхлипывающей Валентины, сидящей на стуле, стоял радостно-взволнованный Николай, нежно обнимавший нежную половину за плечи.

— Мя? — тихонько подал голос Ефим, осторожно касаясь брылькой ноги женщины.

— Фима! — невероятно, как, вообще, можно шёпотом прокричать, в едином порыве выплеснув копившееся в душе напряжение. — Спасибо!

«ЧТО?!»

Оторопевшего котёнка мгновенно сгребли в жаркие объятья.

— Мя-я-я! — прохрипел виновник невменяемого состояния хозяйки, вжатый в упругие полушария грудей.

«Задушишь же, женщина!»

Скосив глаза, Ефим-таки разглядел на кухонном столе в четверо сложенную бумажную салфетку с лежащим на ней тестом на беременность.

«Ха! Я знал! Две полоски, очуметь! — выдохнул Ефим, оглушенный раскалённым гейзером чувств счастливой женщины. — Как я мог забыть, что от счастья тоже плачут!»

* * *

«Всё смешалось в доме Облонских!»

Оказывается, от счастья тоже сходят с ума. По-своему, но сходят.

Валентину будто подменили. Совсем недавно это была совершенно другая женщина… Не сказать, что Ефима испугали перемены, но заставили напрячься — это точно.

Как позже выяснилось из послушанных разговоров с Николаем и телефонных переговоров с Верой и парой ближайших подруг, Зимина давно поставила на себе крест, чему очень способствовал безапелляционный приговор эскулапов в белых халатах — детей у Валентины больше быть не могло. Ошиблись, Пилюлькины! Кочерыжку им печень, видимо сказались на небесах добрые дела, очистилась карма. Столько лет ожидания и бесплодных надежд… Совсем тихо, едва ли не шёпотом, Валентина рассказывала сестре натуральную мистику о каком-то проклятии и сглазе одной завистницы, не простившей сопернице отбитого у неё Николая. И надо же такому случиться, беременность наступила с появлением в доме кота. Правду говорят — что кошки видят магию! И пусть Вера хмыкает и не верит, коты борются с тёмными силами. И не надо скептически ухмыляться и кривить губы. Если ты, Веруняша, не доверяешь сестре, её мужу ты уж точно поверишь! Коля не даст соврать, на живот хозяйки первым указал Фима, а уж потом муж, будто в попу пчелой ужаленный, сорвался в аптеку за тестом. Так-то!

Ныкаясь где-нибудь под кроватью и слушая бабские пересуды, Ефим поражался вывертам логики, а порою их полному отсутствию. Неизменным оставалось одно, из прожжённой стервозы, по мнению хвостатого эксперта (хотя он мог и ошибаться в оценках, всё же угрозы пришибить веником за покогченную мебель никто не снимал), Валентина превратилась в мягкую, ну, не совсем мягкую, но подобревшую даму с огненным характером, хотя искрами направо и налево она сыпать перестала, частенько проваливаясь взглядом в себя и чему-то улыбаясь.

Да-да, хозяйка подобрела, особенно после того, как Николай свозил её в хижину Парацельса, перинатальным центром зовущуюся, где охающие Авиценны в белых халатах устроили хоровод вокруг женщины, консилиумом подтвердив вердикт мяукающего вестника и показание аптечного приобретения, высветившего две полоски.

Валентину мгновенно поставили на учёт, прописав и насоветовав кучу всего полезного и того, что им считается априори, вдогонку пригрозив запереть на сохранении при первом признаке, если что-то пойдёт не так с беременностью. Супруги вняли и клятвенно заверили: никаких гвоздей, только здоровый образ жизни и, как только, так сразу! Не сей мажорной ноте чету Зиминых отпустили восвояси. Радостный Николай тем же вечером усугубил здоровье потреблением марочных виски с коньяком из встроенного в шкаф-купе бара, его нежная половина поддержала мужа свежевыжатым соком. Лика же, осчастливленная известием о грядущем пополнении братиком или сестрёнкой, вдарила по горлу мороженым и до отвала забила желудок триптофаном, которого, в двухкилограммовом шоколадном торте, как известно, ну, просто завались, так что гормона счастья у девочки было полные штаны. Ефима тоже не обошли стороной, насыпав в миску супердорого премиального корма. Нюхнув эту гадость, выдаваемую производителем за гастрономический шедевр, «два в одном» драл глотку до тех пор, пока ему не отвалили кусок ошпаренной кипятком телятины. Изысканную гадость от гуру котокормления выкинули в помойное ведро. Короче, все урвали у счастья свой кусок, только Николай утром страдал головой и на работу поехал на такси. Садиться за руль с бьющим на метр амбре от весёлого времяпровождения он не рискнул, выбить отгул в тот день не получилось…

Сидя на подоконнике и провожая взглядом кружащиеся в печальном осеннем танце красные кленовые листья, сбитые с деревьев дождём, Ефим вспоминал реакцию Лики на сообщённую родителями новость. Когда Валентина сказала дочери о скором «приобретении» малыша, Лика, скромно потупив глазки, поинтересовалась откуда берутся дети.

— Понимаешь, доченька, когда взрослые мужчина и женщина, любят друг друга и живут вместе, они… между ними… — тут обычно прямолинейный мужчина замялся, пару раз сомкнув и разомкнув кисти рук с растопыренными пальцами.

— Между ними случается секс, они занимаются сексом, да? — вздёрнула подбородок Лика, быстро-быстро захлопав ресничками

— Ну-у-у, — залился красным мужчина, затравленным взглядом прося у супруги помощи. Ефиму показалось, что у Зимина покраснели даже волосы, настолько его выбил из колеи вопрос дочери. Задыхаясь от душащего горло смеха и не в силах от спазмов даже фыркать и шипеть, он плющился в истерике под супружеской кроватью, молотя передними лапами по полу. Незачем людям видеть нехарактерное поведение питомца. Подумают ещё что-нибудь не то.

— Пойдём, Лика, посекретничаем, — пришла Валентина на помощь мужу, ласково приобняв дочь за плечо и уведя её в детскую, — мальчикам незачем знать о девичьих секретах.

Выдохнув, будто волок на третий этаж пятипудовый куль, Николай утёр рукавом сорочки выступивший на лбу пот и направился на кухню, где разорил холодильник на бутерброд с колбасой и запотевшую бутылку «беленькой». Налив себе пятьдесят граммов, он залихватски дерябнул водочку и закусил «наструганным» бутербродом.

— М-да-а-а, — философски сопроводил