— Как вы думаете, кто стрелял в Фармера?

— Не знаю. Даже думать не хочу. Но не Сарычев точно. Он дажекурицу не сможет зарезать, в этом я уверен.

— А Вилари мог убить дядю своей супруги?

— Нет, конечно. Он ее так любит. Это же заметно. А чтокасается ее родственников… Мы в первый день вместе играли в гольф, и он сказалнам странную фразу: «Даже зная все недостатки этой семьи, все бывшиеприключения Джеймса и Сильвии, я все равно желаю счастья им обоим».Представляете, какой парень? И он так нежно любит свою жену. Не понимаю, почемувсех так раздражает их разница в возрасте. Разве это не их личное дело?

— Она красивая женщина, несмотря на свой возраст, — печальносогласился Дронго, — а его молодость всем кажется своеобразным вызовом. Вотпоэтому их так и ненавидят.

Он спустился вниз к комиссару Брюлею.

— После нашего разговора Джеймс Фармер вызвал Мурашенкова иподписал с ним предварительный договор. Можете себе такое представить?

Комиссар достал трубку, которая всегда выручала его втрудные моменты. Он закурил и взглянул на Дронго.

— Уверен, что второго патрона не было? — еще раз спросилБрюлей.

— Не было. И я докажу это.

— Тогда давай, работай. У нас мало времени, Дронго. У наспочти его нет. А я соберу ребят и попробую поискать еще что-нибудь вокруг бассейна.Я думаю, что второй патрон подбросили намеренно.

— Конечно, комиссар, — согласился Дронго. — Вот только какимобразом?

— Ты был первым, кто сбежал вниз, когда закричал Сарычев, —вдруг спросил комиссар, — мимо тебя никто не пробегал?

— Нет. Сарычев мог сам выстрелить и выбросить пистолет вбассейн. Но он не успел бы сбежать.

— И ты ничего не заметил?

— Только клюшку. Она лежала у дуба, с другой стороны…

Комиссар посмотрел на Дронго. Он ничего не сказал, толькопосмотрел… Очень выразительно посмотрел.

— Вы гений, — улыбнулся Дронго, — я все понял. Сейчаспередам клюшку инспектору.

— Начинай свою работу, — кивнул в знак согласия Брюлей, — ая постараюсь сделать свою. Вспомни, кто еще мог знать о вчерашнем отсутствииКэтрин Фармер в своем номере? Кто, кроме убитого Фармера?

— Энрико Вилари мог догадаться и… — Дронго вздрогнул. —Теперь понятно, кто убийца!

— Нужно еще все проверить… — возразил комиссар.

— Нет, — убежденно сказал Дронго, — уже не нужно. Все фактывыстроились в одну цепочку. Теперь я знаю имя убийцы.

Дронго подошел к Брюлею вплотную и начал объяснять. Чембольше он объяснял, тем шире становилась улыбка на лице комиссара, которыйредко улыбался. Когда Дронго закончил говорить, Брюлей как-то одобрительнохрюкнул и запыхтел своей трубкой. Это была высшая награда за два тяжелых дня,проведенных в Алворе.

— Если все так, как ты говоришь, то мы с тобой еще годимсяне только на металлолом, — сказал, загадочно улыбаясь, комиссар.

К Дронго подошла Илона Томашевская. Она видела, как телоубитого поднимали в отель.

— Только ничего мне не говори, — попросила она, внезапнопереходя на «ты». — И вообще… Я хочу тебе сказать, что мне просто осточертело вэтом отеле. И я думаю уже завтра отсюда уехать. Посмей только мне возразить!

— Хорошо, завтра, — согласился Дронго, — но сначала намнужно найти убийцу.

— Вы его никогда не найдете, — с вызовом бросила она ему, —можешь считать дело закрытым. Я думаю, Фармер сам застрелил свою жену, а потомвыстрелил себе в сердце. Вот и все ваше преступление. — Она повернулась, чтобыуйти.

— Если бы все было так просто… — сказал Дронго. — Междупрочим, ты знаешь, что Шокальский «случайно» вспомнил, кто именно встречал васв Лиссабоне? Можешь угадать, кто послал за вами свою машину?

Илона оглянулась и сделала шаг, чтобы оказаться совсем рядомс Дронго.

— Кто? — почему-то шепотом спросила она.

— Адвокат Карнейро, — также шепотом ответил Дронго. И ужегромко добавил: — А ты говоришь, что Фармер застрелился.

— Никогда в жизни больше не стану связываться ни сдетективами, ни с мошенниками, ни с бизнесменами, — прошептала она. — И вообщебольше никуда не уеду из Польши.

— Вот это правильно, — сказал Дронго, — иначе кто-нибудьзахочет снова обвинить тебя во всех смертных грехах.

В большом зале отеля собрались все участники затянувшейсядрамы. На диване расположились Энрико Вилари и Кэтрин Фармер. Они сидели,держась за руки, словно опасались, что их могут разлучить друг с другом.Поставив для себя стул, за спинкой их дивана тихонько сидела Луиза, аккуратносложив руки и глядя на всех большими испуганными глазами.

В кресле, стоявшем в углу зала, удобно устроился Мурашенков.Сарычев ерзал на стуле рядом, заглядывая в лицо Арсению Викторовичу, словнопытаясь узнать настроение своего влиятельного партнера из Москвы.

На другом диване расположились Мануэль Сильва и адвокатКарнейро. Оба являли собой образцы респектабельных, достойных сеньоров,которые, казалось, уверены в себе и готовы выслушать любые предположенияДронго. Лишь очень внимательный наблюдатель заметил бы, что Карнейро немногонервно покусывал губы и время от времени поглядывал на невозмутимо сидящего удверей эксперта.

В кресле напротив них уселась Илона Томашевская, одетая вочень короткое облегающее платье, словно специально для того, чтобыпродемонстрировать свои стройные ноги. Рядом с ней сидел Тадеуш Шокальский,который без конца вертел головой, оглядываясь то на инспектора полиции, то накомиссара Брюлея. Дронго он опасался меньше, очевидно, полагая, что тот после бурнойночи с Илоной стал ему в некотором роде своим.

Инспектор молча сидел в углу, дожидаясь, когда Дронгонаконец поведает им, что и как здесь все происходило. Стул рядом с ним занялменеджер да Кунья, также готовый к рассказу о случившемся. Он был заметнонапряжен — все время приподнимал плечи и втягивал голову, будто опасаясь, что впреступлениях могут обвинить именно его.

И только комиссар, доставший для себя удобный тяжелый стул,спокойно покуривал трубку и не обращал внимания на остальных. Он знал, чтоименно собирается рассказать Дронго, и поэтому единственный из присутствующихбыл спокоен и сосредоточен.

— Два убийства, которые, как вы знаете, произошли в отеле запоследние пару дней, — начал Дронго, — по-своему уникальны и требуютдополнительных объяснений. Дело в том, что сюда приехали не просто любителиигры в гольф. Мы знали, что в отеле начинаются переговоры между известнымамериканским бизнесменом Джеймсом Фармером и представителями несколькихкорпораций, каждая из которых рассчитывала заключить с ним договор.