– Давай, дядя. Не заставляй меня применять силу.

Глеб не стал возражать.

Как только журналист оказался на улице, парень сел на водительское место.

– Отнеситесь к моему предложению серьезно, – бросил Глебу длинноволосый незнакомец и поднял стекло.

Мотор тихо зарокотал. Машина сверкнула боком, отражая желтый свет уличных фонарей, и унеслась в ночь.

У Пети Давыдова было много работы. С утра пришлось снимать выставку современного дизайна, потом зимний сад в доме одного толстосума, который пожелал, чтобы фотографии его волосатых карликовых пальм украсили обложку журнала «Русский садовод». Потом еще была разнузданная презентация с полуголыми красотками, которых гости обливали шампанским. К вечеру Петя чувствовал себя совершенно измотанным и, когда коллега позвал его в китайскую чайную «Зеленая река», чтобы восстановить «растраченные на идиотов силы», не стал возражать.

– Чай – вещь х-хорошая, – рассудил Петя. – А от водки у меня уже изжога.

В чайной Пете и его коллеге выделили маленькую уютную комнатку, в одном углу которой находился алтарь, а в другом – лакированный столик, уставленным чайными приборами, за которым восседал варщик чая. Это был худенький парень с раскосыми глазами и странным именем Санганжи. Полулежа на мягких подушках, Петя отдыхал душой и телом.

– Что будем готовить? – поинтересовался Санганжи.

– Дикорастущий Е-Шен, – со знанием дела ответил варщику коллега Пети.

– По процедуре Лу Юю? – уточнил варщик.

Приятель Пети деловито кивнул. Варщик поклонился и вышел из комнаты.

Экзотические слова и мягкие голоса варщика и коллеги настроили Петю на благодушный лад. У ближайшей стены стоял небольшой стеллаж с книгами. Петя протянул руку и взял пухлую, потрепанную книжку. «ДАО» – прочел он на обложке. Полистав книгу, Петя наткнулся на странноватую метафору:

«Тот, кто умеет шагать, не оставляет следов».

Фраза показалась Пете чрезвычайно приятной. Он представил себе монаха-даоса, маленького, седого старичка, идущего по лугу такой мягкой и невесомой походкой, что его сухонькие босые ступни не приминают травы.

Петя перелистнул несколько страниц и увидел отчеркнутый чьим-то острым ногтем абзац.

«Пустота предполагает возможность», – гласил абзац.

Петя подумал, что и с этим трудно спорить, и закрыл книгу. Потом он закрыл глаза.

– Кое-кто из исследователей, – зажурчал в темноте мягкий голос коллеги, – полагает, что Чжуан-цзы датируется более ранним периодом, чем «Дао дэ цзин». На основе этого можно с большой вероятностью утверждать, что «Чжуан-цзы» – более аутентичный даосизм.

Петя Давыдов приоткрыл один глаз, посмотрел на коллегу и сказал:

– Это самое приятное известие за весь день.

Затем снова закрыл глаз и погрузился во тьму. Он почти задремал, когда вернулся варщик чая Санганжи. Санганжи зажег свечи на алтаре и на своем церемониальном столике. Потом погасил лампу.

Заиграла тихая китайская музыка, и варщик приступил к делу, сопровождая свои действия негромкими комментариями:

– Дикорастущий чай Е-Шен относится к напиткам с хорошо проявленным вкусом. Он имеет ярко выраженный янский характер, особенно в сочетании с процедурой Лу Юю… Я только что насыпал чай в Ча-Хэ. Это специальная емкость для знакомства с чаем. Запах Е-Шена настроит вас на взаимодействие с дао.

Санганжи протянул коробочку Пете и его коллеге. Они по очереди понюхали.

– П-прекрасный запах, – сказал Петя.

– Насыщенный, – деловито добавил коллега.

Санганжи взял со столика специальный сосуд для кипячения и поставил его на газовую горелку.

– Этот сосуд называется Ча-хай, – прокомментировал он. – В переводе на русский означает «море чая». Теперь понаблюдаем в тишине.

В полумраке комнаты тихо подрагивали языки свечей. Умиротворяющая музыка вносила в истерзанную душу Пети покой. В какой-то миг Петя вдруг ясно ощутил, что время в комнате остановилось. Ощущение было таким сильным, что фотограф даже поднес к уху руку – послушать, как тикают часы. Но на полпути остановился – зачем портить такой приятный настрой?

Минут двадцать мужчины сидели в полной тишине, наблюдая, как в сосуде Ча-хай закипает вода. Время от времени Санганжи выливал из сосуда часть воды. Потом доливал ее обратно.

Наконец варщик всыпал в кипящую воду заварку. Частички сушеного чайного листа равномерно всплывали со дна к поверхности и затем так же плавно опускались на дно. В мерцающем свете свечей это выглядело невероятно красиво.

Петя смотрел на танец чаинок раскрыв рот. Через несколько минут чаинки перестали танцевать. Чай в сосуде Ча-хай приобрел чистый зеленовато-желтый цвет.

– Чай готов. Можно пить, – сказал Санганжи.

Первый глоток показался Пете безвкусным. Но с каждой новой порцией вкус становился все более насыщенным и терпким.

– Чай проявляется, – объяснил Санганжи.

Петю стало клонить в сон. Перед глазами у него поплыли неясные образы. Чистое лицо Лизы Фаворской… Худые щеки Глеба Корсака, его темные, недобро поблескивающие глаза… «Странный он, этот Корсак, – подумал Петя. – Никогда не отгадаешь, что у него на уме. Знаю его тысячу лет, но до сих пор не могу понять, что он за человек. Если мне скажут, что он прикончил Витьку Фаворского, чтобы прикарманить картину, я, пожалуй, не удивлюсь. Но если мне скажут, что Корсак бросился в огонь, чтобы спасти какую-нибудь никчемную старушенцию, я и этому поверю. Странный человек, очень странный».

Среди многочисленных знакомых Пети Давыдова было немного людей, на которых он мог бы положиться в опасной или просто скверной ситуации. Случалось, что самые лучшие и честные из них вдруг начинали вести себя как подонки. Петя, честный и добрый парень, никогда не мог понять, что за дьявольская перемена происходит с людьми, когда дело касается их шкурных интересов.

Он вдруг ясно припомнил один случай, который произошел восемь лет назад. Тогда Витька Фаворский и Глеб Корсак никак не могли поделить девчонку. Ольга Танеева, так ее звали. Они тогда сидели вчетвером на крыше общаги и пили вино. Внизу простиралась, мигая огнями, Москва. Двадцать два этажа, не считая цоколя! Корсак отхлебнул из бутылки, вытер ладонью рот и вдруг запрыгнул на козырек крыши.

– Что ты делаешь, сумасшедший! – испуганно крикнула Ольга.

– Спокойно, – сказал Корсак и принялся, пританцовывая и напевая какую-то дурацкую песню, разгуливать по козырьку – туда-сюда, туда-сюда.

Когда ему надоело, он слез, схватил бутылку и жадно отхлебнул, победно поглядывая на Фаворского. И тогда случилась совершенная дикость. Витька Фаворский вдруг подхватил Ольгу на руки и вскочил вместе с ней на козырек. Ольга испуганно вскрикнула, зажмурила глаза и прижалась к Фаворскому.