– Посмотри в зеркало – и увидишь, – посоветовала ему рыжая девица.

Романову вновь пришлось постучать по кафедре указкой, чтобы унять поднявшийся галдеж.

– В конце концов, – повысил он голос, – обоняние, так же как и другие чувства, подвержено тренировке. Известно, что представитель африканского племени, живущий в дикой природе, может уловить запах своего товарища, прошедшего по тропинке несколько часов назад.

– Здорово же от него воняет, – сказал лысый студент.

– Не сильней, чем от тебя, – осадила его рыжая девица.

Снова поднялся ропот. Дело шло к перемене, и студенты заметно расслабились. Видимо поняв, что бороться со стихией бесполезно, Романов больше не прибегал к помощи указки.

– Кто еще хочет задать вопрос? – громко спросил он.

Лысый студент снова поднял руку.

– Профессор, – заговорил он, – то, что есть вещи, которые не пахнут, вы уже сказали. А бывают запахи, на которые людям плевать? Ну, от которых человеку ни холодно ни жарко?

– Вопрос понятен, – кивнул Романов. – Я отвечу так: «безразличных» запахов практически не существует. Видите ли, обоняние – древнейшее из человеческих чувств. Поэтому и корковые центры обоняния находятся в древнейшей части головного мозга – в так называемой извилине морского коня и в аммониевом роге. Совсем рядом с ними расположен центр, который отвечает за наши эмоции. Поэтому все запахи эмоционально окрашены, и все они вызывают у человека переживания. Одни – приятные, другие – не очень.

– Значит, где-то в природе должен быть запах, который может сделать человека абсолютно счастливым? – спросил Корсак.

Романов поднял голову и внимательно на него посмотрел. Затем сказал:

– В природе – вряд ли. А вот синтезировать подобный запах теоретически возможно. Но для этого наших знаний пока маловато.

– Жаль, – насмешливо отозвалась рыжая девица. – А счастье было так возможно.

– Но ты «Диору» отдана и будешь век ему верна! – заключил лысый студент.

Студенты засмеялись. Романов тоже улыбнулся.

– Вы, моя милая, – вновь заговорил он, – возможно сами того не желая, коснулись еще одной важнейшей функции обоняния. Эта функция – сексуальная. Известны случаи, когда мужчины, которым сделали пластическую операцию по изменению формы носа, испытывали после этого проблемы с потенцией.

Рыжая девица повернулась к лысому студенту и сказала:

– Петров, а ведь у тебя сломан нос!

– Ну и что? – отозвался тот, слегка покраснев.

– Ничего. Просто теперь мне понятно, почему ты на меня так реагируешь.

– А как я на тебя реагирую?

– В том-то и дело, что никак!

По рядам пронеслась волна веселья. По счастью, прозвенел звонок, и эта волна не успела превратиться в цунами.

* * *

Корсак дождался, пока студенты освободят аудиторию, и подошел к Романову.

– Здравствуйте, Георгий Александрович. Я Глеб Корсак, – представился он. – Профессор Северин звонил вам насчет меня.

Романов прищурил на Корсака голубые, холодноватые, словно прихваченные морозцем, глаза и кивнул:

– Да, помню. Приятно познакомиться. – Он пожал Глебу руку. – Игорь Федорович сказал, что вы пишете статью о парфюмерии и хотите, чтобы я вас проконсультировал.

– Совершенно верно.

Романов достал из кармана пачку сигарет, однако она оказалась пуста. Он поднял взгляд на Корсака.

– Сигаретой не угостите?

– Конечно. Правда, у меня без фильтра.

– Ничего, переживу.

Мужчины закурили.

– Вам полезней было бы обратиться к практикующему парфюмеру, – сказал Романов. – Я давно этим не занимаюсь.

– Возможно, после беседы с вами я так и сделаю, – сказал Глеб. – Скажите, а запах и правда играет такую огромную роль в жизни человека?

– А как же. Ведь запахи мы чувствует не носом, а мозгом. Вот вы когда-нибудь слышали о гематогенном обонянии?

– Нет, но в детстве любил гематоген.

Романов сдержанно улыбнулся, затем так же сдержанно сказал:

– Феномен заключается в следующем. Если в кровь человека – с помощью простого укола – ввести пахучее вещество, то через несколько секунд человек почувствует запах этого вещества. Механизм данного явления не совсем ясен. Но факт остается фактом.

– Забавно. И все-таки не преувеличиваете ли вы значение обоняния для человека?

– Преувеличиваю? – Романов нахмурил высокий лоб. – Вот вам еще один научный факт. У человека около тридцати тысяч генов. И тысяча из них участвуют в механизме обоняния. Много это или мало – судите сами. А вообще что вы знаете про парфюмерию?

– Только то, что Ален Делон не пьет одеколон, – ответил Глеб.

– Думаю, действительно не пьет. Но и не делает. Знаменитости лишь ставят на флаконах свои имена. Многие из них даже не знают, как выглядит перегонный куб. Высокая парфюмерия – это самая изысканная сфера деятельности человека, так как она находится в точке соприкосновения искусства и науки. Парфюмер тренирует свой нос ежедневно, если не ежечасно.

– Каким же образом? – поинтересовался Корсак.

Романов задумчиво взглянул на кончик сигареты, стряхнул пепел и сказал:

– На первый взгляд выглядит все несложно. Вы смачиваете во флаконе бумажную полоску, сделанную из специальной бесклеевой бумаги «бювар». Потом отводите руку к уху – это для того, чтобы в ноздри попало как можно меньше вашего собственного запаха, ну и – нюхаете. Если долго тренироваться, можно научиться различать сотни оттенков запахов.

– И много на это уходит времени? – поинтересовался Глеб.

– У кого как. У некоторых месяцы, у других – годы. Но это еще не все. Затем наступает второй этап подготовки парфюмера. Его цель – научить нос свободно ориентироваться в новых запахах. Многие профессионалы ведут специальные дневники, в которых описывают свои обонятельные впечатления. При этом они вызывают в памяти какую-нибудь стойкую ассоциацию, чтобы потом, спустя время, запах легко можно было вспомнить.

– Ассоциации? – переспросил Глеб, заинтересованно прищурившись. – Какие, например?

– Разные, – ответил Романов. – Например, запах страниц любимой книги. Или, скажем, сохнущего на балконе белья. Или даже недокуренной сигары, пролежавшей всю ночь на мокрой веранде. Чем подробнее и необычнее будут описания, тем надежнее запах закрепится в памяти. И затем его можно будет оттуда извлечь, чтобы использовать при создании нового аромата.

– Удивительно, – проговорил Глеб. – Помнится, я где-то читал, что парфюмеры сравнивают создание новой композиции с написанием симфонии.

– Верное сравнение, – согласился Романов. – Но парфюмеру приходится работать с более эфемерным материалом, чем звуки. У музыканта все-таки есть семь нот. А универсальной классификации запахов не существует. Ученые делали много попыток упорядочить запахи в единую систему. В середине прошлого века французский аптекарь Рене Сервело разработал классификацию из семидесяти пяти типов запахов. Но для парфюмерии эта система оказалась бесполезна. Так же, впрочем, как и все другие. Вот и приходится ориентироваться исключительно на свой собственный нос и на свою собственную память.