темноте мы запросто потеряем дорогу…

— В темноте? Да смотри, луна выходит на небо! Да еще какая луна!

И правда, на небосвод выкатилась неправдоподобно огромная луна. Ее ноздреватый, как нормандский сыр, диск был какого-то удивительного, небывалого цвета — цвета запекшейся бычьей крови.

И этот диск залил багровым светом и дорогу, и окружающие ее заросли.

Странно, но от этого света не стало светлее — все окружающее только приобрело опасный и обманчивый вид.

— А что это за шорох в кустах? — прошептала девушка, невольно прильнув к своему спутнику.

— Да мало ли что… может, косуля пробирается через кустарник.

— Косули по ночам спят.

— Ну, может, какое-то другое животное. Со мной ты можешь никого не бояться.

— Да, как же! Кюре говорил, что в наших краях появился волк-людоед… он уже растерзал одну девочку из Майо…

— Со мной ты можешь не бояться никакого волка! — И парень помахал в воздухе крепкой палкой с обитым железом наконечником.

— Но теперь-то ты слышишь? За нами и правда кто-то крадется.

— Кажется, сейчас я и правда что-то слышу…

— Святая Женевьева, защити меня! Защити нас! — Девушка сжала в руке образок святой, который носила на шее на серебряной цепочке.

В кустах снова что-то зашуршало.

— Ты слышишь? Ты слышишь?

— Да, что-то слышу… может, там продирается кабан или бродячая собака…

— А тот волк, о котором говорил кюре… я слышала, что он не простой волк…

— Не простой? А какой же?

— Волк-оборотень…

Тут девушка выпалила:

— Бабушка дала мне еще одну вещицу… она говорила, что та помогает против оборотней.

— Какую еще вещицу? — нахмурился ее спутник.

— Вот эту! — Девушка достала из кармана своей юбки камень, который сверкнул в лунном свете бледным серо-голубым сиянием.

— Бабушка сказала, что этот камень помогает против оборотней.

— Бабушкины сказки! Вот дубинка — это дело! — Он помахал своей палкой. — В крайнем случае — образок святой… а лучше всего пойдем-ка скорее…

Молодые люди прибавили шагу.

Однако шуршание в кустах не прекращалось.

А потом на дороге перед ними появилась сутулая фигура.

Это был мужчина средних лет. В свете багровой луны его лицо казалось окровавленным.

— Куда вы спешите, молодые люди? — проговорил он хриплым голосом.

— Домой, месье, домой! — ответила девушка испуганно.

— Какая лунная ночь! — прохрипел незнакомец.

— Да, месье… позвольте нам пройти!

— Я бы позволил, да вот луна…

— Что — луна?

— Луна — моя повелительница, моя богиня… Она не велит мне пропускать вас. Она велит мне… она велит мне сделать нечто, чему противится мое сердце…

— Послушайтесь своего сердца, месье… вспомните о заповедях Господа нашего…

— Я бы и рад, но сегодня такая луна… такая луна… я не в силах ей противиться!

Незнакомец не успел договорить эти слова, как с ним начало происходить нечто ужасное и непостижимое.

Лунный свет, который озарял все его тело, превратился в багровые полосы, исполосовавшие всю его смуглую кожу, как плеть палача. По телу незнакомца пробежала мучительная судорога. Он сгорбился, руки его вытянулись едва ли не до земли, пальцы скрючились, и ногти на них превратились в длинные острые когти. Лицо его страшно исказилось, превратившись в оскаленную звериную пасть, из которой торчали длинные желтоватые клыки.

— Святая Женевьева, защити нас! Будь нашей заступницей! — пролепетала девушка заплетающимся от страха языком и спряталась за своего спутника. Тот поднял было свою окованную дубинку, но монстр небрежно взмахнул лапой, и дубинка отлетела в сторону, как подхваченная ветром соломинка. Тогда юноша тоже принялся бормотать молитвы, которые с трудом припомнил, и вытащил из-за пазухи простенькое деревянное распятие, которое выставил перед собой.

Монстр, который тем временем окончательно превратился в огромного зверя, издал рычание, перешедшее в хриплый лай, больше похожий на страшный смех. Он бросился к несчастным путникам, одним ударом лапы отбросил юношу, оставив своими когтями на его плече кровавую полосу, отшвырнул распятие и одним прыжком настиг девушку, склонился над ее горлом…

В последний момент она выставила перед собой руку с зажатым в ней голубоватым камнем.

Луч багровой луны упал на этот камень, и камень вспыхнул тусклым кровавым светом…

И тут что-то непонятное случилось с оборотнем.

Он отшатнулся от дрожащей жертвы, отскочил от нее, словно чего-то испугался, вскрикнул, как от сильной боли, и с ним начала происходить обратная метаморфоза.

Когти на руках укоротились и превратились в обычные ногти, монстр поднялся на задние лапы, которые стали человеческими ногами, и наконец звериная морда снова превратилась в человеческое лицо, перекошенное страданием.

Оборотень снова затрясся в мучительной судороге, закрыл лицо руками и сквозь эти руки не прорычал, а скорее прорыдал:

— Прости меня, владычица! Прости меня, повелительница! Этот камень… я ничего не могу поделать с его властью…

С этими словами он развернулся и умчался прочь огромными прыжками.

Вскоре только треск ветвей в стороне от дороги напоминал о его существовании.

Михаил вошел в поселковый магазин.

В нем толпился весь цвет местного общества. Дамы не столько занимались покупками, сколько общались и обменивались информацией. В основном эта информация касалась поведения и морального облика местных жителей из числа тех, кто в данный момент по какой-то причине отсутствовал в магазине.

— А про Зинку слышали? — начала одна из теток, округлив глаза. — Вчера пришел домой Константин, а там сидит тот, прежний, Гена… ну, тут и началось…

Все готовились услышать увлекательную историю, но тут рассказчица увидела вошедшего в магазин Михаила. В присутствии постороннего человека у нее пропало желание продолжать рассказ.

Она поджала губы и неодобрительно замолчала.

Продавщица Нюша, напротив, проговорила:

— А вы, молодой человек, по какому вопросу пришли? Купить что-то из продуктов или, наоборот, насчет крепких напитков?

— А я жену свою ищу, — ответил Михаил проникновенным голосом. — Мы с ней расстались по независящим обстоятельствам, и вот теперь я хочу вернуть ее, как говорится, в лоно семьи.

— Лоно, это, конечно, хорошо, — с некоторым сомнением протянула Нюша. — Но только вот интересно, какие это были обстоятельства? — Она пригляделась к физиономии Михаила, на которой отчетливо просматривался огромный синяк.

— Я же сказал — независящие! — твердо повторил Михаил. — А если вы думаете, что я в ее отношении что-то позволял, то это вы совершенно напрасно! — С этими словами он непроизвольно дотронулся до подбитого глаза.

— Напрасно там или не напрасно — это мы не знаем, — продолжила Нюша. — Только вы, молодой человек, своими глазами видите, что вашей супруги здесь нет.

— Это я вижу, но, может, кто-то из вас ее встречал… — затянул Михаил. — Было бы очень хорошо… соединить семью… восстановить, так сказать, ячейку…

— Нет, никто не встречал! — отмахнулась Нюша.

— Постойте, вы даже не спросили, как она выглядит!