От внутреннего взрыва отлетел в сторону фонарь кабины, из «альбатроса» в воду вывалилась темная фигурка, быстро поплыла к берегу.

– Хочешь добить? – раздался в наушниках спокойный голос Николая Платоновича.

– Нет! Мне просто хочется посмотреть, как он выглядит.

– Кто – он?

– Ну – он, пилот богомолов.

– А-а! Только это не он, это – она!

– В смысле?

– Пилот этого истребителя – самка богомола. По-нашему – девушка. Кстати, её поставили на бой с тобой в последний момент, заменили буквально в последние секунды.

– Отдали мне на растерзание?

– Или тебя – ей! А вообще – думай, что говоришь! Нас слышит и видит вся планета!

– Ну и нравы у этих…. Соперников.

– Не нам судить! Наши – ничем не лучше.

– Не знаю. Не согласен!

– Так ты будешь её добивать?

– Нет, конечно! Просто хочу узнать, как они выглядят.

– Ну, взгляни…..

«Богомольная» девушка выбралась, наконец, на берег. Теперь, по правилам, Сашка уже не имел права стрелять в своего противника.

– Стрелять не могу…. – вполголоса пробормотал Александр, – Но сопроводить – никто не запрещал, так же?

Ему никто не ответил, хотя Заречнев готов был поклясться, что Дита и Платоныч его хорошо слышали и прекрасно поняли. Вот уж, действительно, иногда молчание красноречивее любых слов.

Землянин оглянулся по сторонам, скользнул глазами по сотням тысячам «коробочек», из которых за ним наверняка сейчас наблюдали миллионы глаз (включая те, которые «видели мир глазами Сенкевича», то есть наблюдали за происходящим по стереовизорам). «Интересно, что здесь в почете – жестокость или милосердие? – размышлял он, разворачивая свой истребитель двигателями в сторону богомолки. – Если сейчас я включу форсированный режим, девушка просто сгорит в пламени двигателей. Интересно, за что её-то ненавидят»?

Заречнев вниз и вперед до упора отвел нижние двигатели, выключил верхний. Его самолет сначала замер в десятке метров над песком, а потом стал двигаться хвостом вперед, постепенно набирая скорость. Вскоре Сашка сравнялся по скорости с бегущим по песку пилотом, открыл кабину, чтобы получше рассмотреть насекомое.

Его соперница была невысокого роста – около полутора метров. Телосложениея она было весьма худощавого. Судя по тому, что её обувь не оставляла глубоких следов на мягком мокром песке, вес у неё тоже был небольшой – не больше сорока килограммов. Огромные фасеточные глаза венчали не очень большую голову на тонкой шее. Маленький рот, зажатый между двух жвал, судорожно открывался и закрывался – в такт её частому дыханию. Хорошо видно было – бегать богомолам подолгу не приходится. А вот прыгать…. Легковесная соперница человека без видимых усилий перепрыгивала трехметровые протоки, соединявшие искусственный водоем с морем.

Впрочем, прыгала она недолго. Через несколько минут её «заряд» иссяк. Она остановилась, упала на колени….

– Всё. Её время истекло! – прокомментировал происходящее седой. Можешь возвращаться на базу.

– А что будет с ней?

– Как что? Сам не понимаешь, что ли? Вон, их истребители уже взлетают….

В сердце человека шевельнулась жалость. Он вспомнил тела девушек, разрубленные на части пушечными очередями; ему стало не по себе.

– Меня они не тронут? – на всякий случай поинтересовался Сашка у седого.

– Тебя – точно нет! Ты что-то задумал?

– Я провожу её до площадки!

– Не стоит! Она проиграла и по их правилам она должна умереть!

– А вот это мы еще посмотрим!

– Не дури, Заречнев, тебе её не спасти!

– Пусть делает то, что хочет! – неожиданно подключилась к диалогу Дита. – Сегодня такой день, что возможно все, что угодно.

Сашка облегченно вздохнул, перевел самолет в «парящее» положение. Он вывернул голову назад, определяя, через какое время «альбатросы» будут здесь.

«Секунд через десять»! – решил он, направляя самолет в сторону лежащей на песке соперницы.

Он не стал зависать над девушкой-богомолом (она просто сгорела бы в потоке горячего «выхлопа»), а приземлился неподалеку – так, чтобы нос его истребителя нависал над пилотом, не давая прицельно выстрелить в лежащую.

Бывшая соперница с трудом встала, осмотрелась. Неожиданно она выхватила бластер и… запрыгнула на крыло Сашкиного истребителя.

У Заречнева похолодел низ живота, когда она протопала по крылу и навела свой крохотный лечемёт точно между глаз человека.

Сразу стало очень тихо – первый признак того, что сознание бывшего гладиатора «ушло» в «чупа-чупсовое» время. А Заречнев сидел и думал, как ему поступить в этой непростой ситуации.

«Дать ей выстрелить, а потом отобрать оружие? Незачем. Может повредить какой-нибудь нужный и важный прибор. Застрелить её саму? Тогда зачем нужна была вся эта канитель с сопровождением и «защитой»?

Многосуставчатый палец богомолки уже потянул спусковой крючок на себя, когда Сашка принял, наконец, какое-то решение. Он отклонил голову в сторону – на тот случай, если пилот все-таки успеет выстрелить в него, резко выбросил руку вперед, захватывая и вырывая оружие. Бластер выстрелить так и не успел.

Около истребителя послышался сильный рев, грохот – рядом садились соплеменники хрупкой агрессорши.

– Что мне делать? – даже по радио в голосе Сашки угадывалась легкая растерянность.

– Ты точно не хотел её убивать? – поинтересовалась Дита.

– Ну, конечно! – в голосе человека послышалось негодование.

– Передай ей свой шлем! – более нелепой команды Заречнев услышать не ожидал. Но спорить не стал, стянул черный шар со своей головы (богомолка в ужасе отпрянула от него), протянул его сопернице.

– Это – тебе! – сказал он, сопроводив слова соответствующими жестами. Девушка покрутила головой, все еще не понимая, что этот большой и круглый предмет адресован именно ей; разумеется, никого вокруг не обнаружила, наконец, осторожно взяла его в руки. В шлеме застрекотал какой-то звук, пилот услышала его, приложили к тому месту, где у богомолов, очевидно, находятся органы слуха.

У приземлившихся «альбатросов» поднялись кабины, из одной из них выпрыгнул пилот. Ростом он ненамного превосходил Сашкину соперницу, но габаритами – существенно отличался от неё – в большую сторону, разумеется. Он уверенно подошел к истребителю человека, не снимая шлема, вынул свой лучемет, спокойно прицелился в голову… девушке, все еще слушавшей что-то в Сашкином шлеме.

Раздалось шипение. По песку покатилась… рука богомола, все еще сжимавшая бластер.

Девушка вздрогнула, посмотрела на корчившегося от боли соплеменника, перевела взгляд на человека, в руке которого торчал лучемёт, отобранный у неё. Все поняла. Она дернула головой в сторону второго пилота, но тот сидел как мумия: в грудь ему смотрел ствол бластера. А как стреляет этот землянин, богомол только что видел.