Он закурил, окунувшись в клубы густого сизого дыма.

– Нет, я у вас проездом. Всего на пару дней. Но мне говорили об этом…

– Говорили о чем?

– О том, что в России по-прежнему самые красивые девушки. – Рука с сигаретой легла на поверхность стола. Он сделал новый неторопливый глоток джина. – Но, черт возьми! Все женщины России, даже вместе взятые и помноженные на два, ничто по сравнению с той жемчужиной, что я вижу сейчас перед собой. Или это мираж? Фантазии воспаленного воображения?

– Ладно. – Она игриво толкнула его в плечо. – Ты совсем смутил меня. Нельзя же так бесстыдно сыпать комплиментами.

– Я и не сыпал. Я вообще не умею говорить комплиментов. Просто констатирую очевидные факты. Всему виной моя прямота и природная откровенность. Я уже упоминал об этом. То есть признался сразу.

– Да, я помню. – Она приступила к коктейлю, намеренно пряча глаза.

– Вот видишь, стало быть, меня не в чем упрекнуть, – весело произнес он. – К тому же я, наверное, и сам шокирован такой удачей, выпавшей на мою долю. Всего два дня… Проездом… И увезу из России такое воспоминание. Жаль… Жаль, что только воспоминание.

Он снова глубоко затянулся сигаретой и откинулся на спинку стула. Взгляд ушел вниз и ввинтился в ее неприкрытые округлые коленки. И снова она почувствовала предательские мурашки. Даше казалось, что сейчас каждый из присутствующих в танцевальном зале, кто мог случайно посмотреть в их сторону, заметил бы его буквально рвущееся наружу желание. Он съедал ее глазами.

Левый крайний вошел в зону защиты противника, уже прорвал оборону. И вот он, долгожданный пас на центрфорварда. Опасный момент!..

Он взял ее за руку. Чуть ниже локтя. Пальцы нежно сомкнулись на коже, легкими движениями, подчеркивая ее бархатистость.

Он засмеялся. Он знал, что произвел на нее необходимое впечатление. И не словами, а тем смыслом, который в них вкладывался. Голкипер дрогнул. Безусловно, дрогнул. Хоть и старался сохранить, что называется, хорошую мину при плохой игре.

Он залпом осушил свой стакан с джином и уже решительно обнял ее за плечи. Ненавязчиво, но неотвратимо. Без лишних предисловий сошел в беседе с девушкой на «ты»:

– Что скажешь насчет предложения?

– Какого предложения? – Она понимала, о чем он, но намеренно ломала комедию.

– Касаемо райского уголка…

Рука Охотника опустилась ниже, остановилась на талии. Даша допила «Голубую лагуну».

– Какой ты, однако, быстрый, Костя…

– Так я же сказал, у меня всего два дня.

– Откуда ты родом?

– О! – Он усмехнулся. – Я, можно сказать, бомж. Перекати-поле. Или, если угодно, странствующий рыцарь. Пять лет назад я покинул Россию в поисках счастья на германских землях. Но не протянул там и полугода. Потом была Польша, Норвегия, Швеция… Дольше всего удалось задержаться в Голландии. Есть там одно приятное местечко под названием Хага. Два с половиной года. Думал, уже осел навсегда… Но за каким-то чертом потянула бродягу к берегам Азии. – Он уже откровенно гладил ее бедро, и девушка не противилась этому мужскому напору. – Поверь, Дашенька, нет ничего хуже Азии. Хотя для кого как. Но это не по мне, точно. Сейчас еду в Швейцарию. Один знакомый уже обосновался там. Жилье, работа. Все есть. И у тебя, говорит, за этим дело не станет… Вот завтра встречаемся, и в путь! В путь-дорогу дальнюю…

– Он тоже в Москве? Твой знакомый?

– Сейчас да.

Все. Охотник сам себе скомандовал отход на заранее подготовленные позиции. Не стоит увлекаться, перегибать палку. Всю предварительную работу можно считать завершенной.

– А что касается райского уголка, – он склонился и коснулся губами мочки ее левого уха, – то, я полагаю, мы могли бы провести маленькую репетицию.

– Как это?

– У них тут есть отдельные номера.

Он поцеловал ее еще раз. Даша почувствовала поднимающуюся в ней волну желания.

Они сидели через три ряда, и со своего места в хвосте самолета Гуров мог прекрасно видеть и взъерошенный затылок Дмитрука, и волнистые светло-пепельные волосы майора Анчуткиной. Ольге Станиславовне, опытной сотруднице уголовного розыска, было значительно больше лет, чем всем предыдущим жертвам организации по торговле живым товаром в Арабские Эмираты. Тридцать шесть. Но выглядела она потрясающе и вполне тянула на двадцать восемь. Не меньше, однако и этого, по мнению полковника, будет достаточно. В конце концов, лучшей кандидатуры на роль наживки найти не удалось.

Орлов одобрил спланированную Гуровым операцию, когда тот детально изложил свой план. Инструктаж Анчуткиной и используемого в операции Леонида Дмитрука занял немного времени, а потому уже утром следующего дня вся команда поднялась на борт самолета, следующего рейсом Москва – Самарканд.

– Только без всяких там ковбойских штучек, – напутствовал оперативников Петр Николаевич, строго поглядывая из-под бровей на Гурова и Крячко. С последнего он и подавно взял клятвенное заверение действовать исключительно в рамках закона. – И берегите Ольгу. Если что-то вдруг сложится не так и узбеки заподозрят неладное, берите их прямо в аэропорту. Никакой слежки, никакой разработанной комбинации. Понятно?

– Да все понятно, Петя, – недовольно поморщился Гуров. – Не дети все-таки. Разберемся уж как-нибудь.

Полковнику не хотелось думать о возможных осечках. Он планировал при благоприятном стечении обстоятельств накрыть всю самаркандскую группировку, а не двух узбеков-«шестерок», в обязанности которых входила встреча Дмитрука с жертвой в аэропорту. Леонид по просьбе Гурова уже связался с ними и сообщил о своем прилете с новым экземпляром. Узбеки их ждали.

– А что с этим Охотником, мать его? – Орлов был доволен, что дело сдвинулось с мертвой точки, но, как всегда в подобных ситуациях, продолжал торопить сотрудников, желая, чтобы в расследовании как можно скорее были расставлены все соответствующие точки.

Гуров развел руками.

– Тут нам ничего не остается, как ждать от него самого очередного звонка, – сказал он. – Охотник выходит на связь с Дмитруком, а мы, в свою очередь, уже будем готовы к гостеприимной встрече. Других вариантов я пока не вижу.

– А если он вообще не выйдет на связь? Решит неожиданно завязать, к примеру? Почувствует что-то? Уйдет в тень?

Ответить на эти вопросы ни Гурову, ни его напарнику было нечего. По показаниям Дмитрука выходило, что Охотник грамотно умел заметать собственные следы. И внешность изменял по мере возможностей, и постоянного места проживания у него не было. А где он будет наносить свой очередной удар, выяснить будет сложновато. Если не сказать, невозможно.

– Не будем забегать вперед, мой генерал, – скрывая за иронией истинные чувства, произнес Гуров. – Сначала одно, потом другое.