— Какая сегодня кухня? — поинтересовалась Ника.

— Классическая итальянская. Одно из самых любимых моих мест здесь. Тебе понравится… — его большая теплая ладонь крепко сжимала ее руку, увлекая за собой по залитой закатным солнцем площади Сан Марко. Они не прошли и трехсот метров, когда Адам обратился на своем несовершенном, но уверенном итальянском к гондольеру. Минута — и они отплывали от берега на романтичном символе этого города — острой, как кончик красного жгучего перца, лодке.

Подплыли к ресторану «Да Иво». Небольшое уютное место, выдержанное в духе голливудских декораций к семейной саге об Италии — красные клетчатые скатерти, мебель из темного дерева, предметы старинной утвари в качестве декора. И главное отличие — стены этого небольшого, но крайне известного места были сплошь увешаны портретами политиков и звезд, оценивших по достоинству кулинарию ресторана.

К идеальным стейкам он ожидаемо взял самое изысканное, что предлагала винная карта — дорогущую бутылку вина Петрюс (прим. — одно из восьми великих вин Бордо. Уникальный и один из самых дорогих в мире напиток).

— Сегодня будет мерло (сорт винограда), — улыбнулся он.

— Приблизительно так все и начиналось… — улыбнулась в ответ, отпивая из бокала.

— Сколько воды утекло с тех пор… — ответил он задумчиво.

— Вина, — Ника лукаво его поправила. — Кстати, место фантастическое. Словно бы в каком-то фильме… Знаешь, в стиле 90-х. Кстати, любою фильмы того времени. Сейчас таких не снимают. Очень чувственные. Сексуальность на грани, острый сюжет, страсть, завернутая в стильную упаковку…

— И какую сцену из кино того времени ты находишь наиболее чувственной? — его глаза опять потемнели. Адам снова вовлекал ее в игру.

— Ммм. Не помню точно, в каком фильме, но… в памяти почему-то всплывает вот такое… — ее нога аккуратно выскользнула из босоножки и поднялась по его ноге вверх, накрыв пах. Слегка надавила. Потерлась.

Адам задышал тяжелее. Его рука перехватила ее голень. Прошлась по напряженной икре.

— А мне всегда нравился эпизод из фильма «Щепка», когда она снимает трусики в ресторане и отдает ему… Сможешь сделать так же? — спросил хрипло. Глаза прожигают ее. Тембр голоса хриплый.

Ника чуть заметно улыбается и отрицательно качает головой. Поднимает на него деланно скромный взгляд. Кусает губу в напускной невинности.

— Дело в том, шейх Адам, что сегодня я забыла надеть трусики. Так что… Гораздо больше мне сейчас бы подошла другая роль Шэрон Стоун. Которая в «Основном инстинкте»…

— То есть ты сидела перед гондольером без белья? — спрашивает он, почти рыча. Его взгляд приобретает густой, зеленый оттенок, похожий на пугающую, опасную трясину. Шаг в сторону — и тебя засосет с головой…

Глава 28

По телу Ники пробегает невольная волна страха. Она боится его реакции. И она возбуждена. Гремучий коктейль. Сладкий и соленый одновременно… С ним всегда так.

— Я ведь плохая девочка сегодня… — снова провоцирует его. А у самой от этого между ног все закручивается в жгут.

Его рука опускается на ее щеку. Обманчиво нежно поглаживает.

— Я накажу тебя сегодня, Ника. Ты понимаешь это?

Девушка только сейчас оглядывается по сторонам и понимает, что они в ресторане совсем одни. И почему она раньше не зацикливала на этом своего внимания? Возможно потому, что Он настолько поглощал ее, настолько фокусировал на себе, что все окружающее могло служить лишь одним — фоном их страсти.

Она не отвечает на его провокационное утверждение. Лишь смотрит, почти не моргая. И только когда подушечка его большого пальца ненароком задевает ее нижнюю губу, она инстинктивно прикусывает его.

Адам шумно, почти захлебываясь втягивает воздух. Просовывает палец чуть глубже, но тут же убирает.

— Потом, Ника… Потом… — говорит он насыщенным, как выпитый ими Петрюс, от которого теперь кружится голова, голосом.

Они не помнили, когда закончился их ужин. Когда внутри пожар — только это концентрирует на себе максимум внимания. На обратном пути их забрал уже катер, а не гондола. Явно с человеком Адама, который предусмотрительно, очевидно, по приказу мужчины, привез с собой плед, позволивший Нике прикрыть ноги.

Девушка продолжала ощущать на себе тяжелый взгляд мужчины на протяжении всего пути обратно в отель, прошедший в полном молчании. Внутри у нее все трепетало от предвкушения и страха одновременно. Энергетика Адама сегодня была пугающей, темной. По мере того, как ночь вступала в свои права, насыщенность, концентрация этой темноты только усиливались…

Они так же молча зашли в гостиницу, поднялись на свой этаж, но к удивлению Ники, прошли дальше номера, в котором остановились.

Уловив ее немой вопрос в одном лишь взгляде, положил руку на ее бедро. Они остановились перед дверью, ведущей в другой номер. Ладонь Адама сознательно соскользнула ниже и крепко сжала одну из ягодиц девушки.

— Перед тобой последний рубеж выбора, Ника, — прошептал ей на ухо, обжигая горячим дыханием, — не удивляйся, что мы не вернулись к себе. В том номере еще витает аромат нашего с тобой секса перед выездом на ужин. Но сейчас я не хочу просто секса. Я хочу тебя полностью, обладания тобой хочу. Сейчас я даю тебе последний шанс вернуться к нам в комнату. Все снова будет, как в последнюю неделю. Розово и пушисто. Если ты останешься, то права выбора у тебя уже не будет… — развернул к себе, обдав голодной страстью, — тогда сегодняшняя ночь станет для тебя ночью полной покорности и откровенности передо мной. Не те детские шалости, которые мы успели попробовать. Маски придется сбросить… — снова это невыносимо томительное дыхание. Этот шепот с хрипотцой, от которого по позвоночнику пробегают мурашки. — Если ты еще не готова к этим ощущениям, то просто скажи сейчас. Я пойму.

Тянется на носочках к его уху. Почти невесомо касается рукой его мускулистого плеча.

— Не спрашивай, шейх Адам Макдиси. Бери… Я разрешаю тебе сегодня взять все, что захочешь…

Он глубоко вздохнул и распахнул дверь внутрь.

Комната встретила двоих прохладой и щекочущим нос запахом дорогой кожи и какого-то терпкого, замешанного на арабском уде, интерьерного парфюма. Так пахнет богатство, превосходство, власть… Ника уже успела познать этот запах. Этот запах-и есть шейх Макдиси.

Нерешительно осмотрелась. Номер явно отличался по убранству от того, где они жили раньше. Темный, солидный в своей брутальности, тяжелый, словно бы погруженный в постоянный мрак.

— Спрашивай, — сказал он, чувствуя даже на расстоянии ее волнение.

— Что это за номер?

— Это номер для плохих девочек, Ника, — усмехается в ответ.

— Ты… То есть Вы часто приводите сюда своих девушек? — спросила, нервно сглатывая.

Адам подошел сзади. Нежно провел по плечам, спустился ниже по телу,