И тогда я коротко, но страстно целую её в губы.

— У меня ничего с собой нет, я не планировал… — выдыхаю я, обхватив её лицо руками и заглядывая ей в глаза.

Нужно остановиться.

— А… — Алиса будто пытается прийти в себя, её затуманенный взгляд проясняется. — Подожди, я посмотрю…

Её трясёт от желания, но она находит в себе силы подняться и броситься к тумбочке. Вываливает всё содержимое ящика на пол и, наконец, находит то, что искала — презерватив.

Проходит, наверное, каких-то десять секунд прежде, чем она возвращается ко мне, но в этот момент я уже успел всё обдумать, тридцать три раза пожалеть, передумать, отказаться от своих планов и обзавестись ими снова. Тогда я просто решаю отключить мозги — они мне явно мешают. И за секунду до того, как сделать это, вдруг понимаю, что занялся бы с Алисой любовью, даже если бы у неё не нашлось средств защиты. Просто потому, что чувства, которые я к ней испытываю, больше не оставляют мне выбора.

— Блин, — она падает на меня, разгрызая зубами квадратик фольги.

Мы смеёмся, и я раскатываю латекс по члену. Алиса мне помогает.

Всё происходящее между нами опять настолько же странно, насколько и естественно, так что я начинаю уже пугаться этого ощущения уюта, которое ощущаю рядом с этой женщиной.

Мы задыхаемся и смеёмся.

Мы целуемся.

Наконец, я веду взглядом по её телу, пока не встречаюсь с ней глазами. За мгновение до самого важного момента мне всё труднее сохранять самообладание, но я хочу убедиться, что она не передумала. Когда я окажусь внутри неё, уже не будет дороги назад.

Алиса упирается своим лбом в мой лоб и нежно касается губами моих губ.

Она не передумала.

Девушка кладёт мои ладони на свою грудь, шире раздвигает ноги и усаживается на мой вздыбленный член — медленно, осторожно. Она целует меня в губы и опускается до самого упора — так, что я могу чувствовать её собой изнутри.

В этот момент Алиса всхлипывает и зажмуривается, её пальцы судорожно сжимаются на моих плечах. Девушка утыкается лбом в мою щёку и медленно вдыхает, а я чувствую, что сейчас умру.

«Не надо так. Нет. Делай же что-нибудь, что угодно, иначе мне придёт конец».

И тогда она начинает двигаться: приподнимается и плавно опускается на меня. Снова и снова. И с каждым движением тихо стонет и впивается в меня ногтями. Целует, переводит дыхание и продолжает.

У меня никогда в жизни ещё не было такого секса — ослепительно прекрасного и умиротворяющего одновременно. Алиса опускается, позволяя мне туго наполнить себя до краёв, а затем приподнимается, заставляя неистового желать повторения следующего движения. Я глажу её грудь, её мягкий живот, сжимаю пальцами её бёдра и притягиваю к себе всё ближе.

А Алиса стонет всё чаще, целует меня всё грубее, прикусывает мою нижнюю губу, и я ощущаю, как напрягаются изнутри все её мышцы.

— Боже… — Вдруг хрипло шепчет она.

И её глаза закатываются, а дыхание тяжелеет.

Алиса зажмуривается и льнёт ко мне, всё увеличивая темп.

Я стискиваю её, пытаясь удержать на себе, и помогаю встречными движениями бёдер. Надавливаю сильнее — и внутри, и снаружи. Алиса дрожит, а я собираю губами пот на её коже. Мы целуемся, и наши поцелуи так же глубоки и отчаянны, как толчки, с которыми я проникаю в неё и насаживаю на себя до предела.

Алиса стонет, и я тоже издаю какие-то звуки — не узнаю свой голос.

Не помню, чтобы когда-либо в жизни издавал что-то подобное.

Меня трясёт, но её трясёт ещё сильнее.

Мы держимся друг за друга, и наши сердца наполняют комнату до краёв своим громким стуком. Больше никаких других шумов, только мы, наше сердцебиение, и наше дыхание. Больше никого во всей Вселенной — только я и она.

Наконец, Алиса падает на меня, в последний раз громко вскрикнув. Роняет голову на моё плечо и облегченно выдыхает. Стиснув её крепче, я тоже кончаю — остро и ярко. Всё моё тело наполняет расплавленный металл, становится так жарко, будто я умираю и перерождаюсь.

А потом меня отпускает, и я закрываю глаза.

Мне не хочется отпускать Алису. Непослушными руками я глажу её влажную спину и упругие бёдра, но она никуда и не спешит. Лежит на мне, играет пальцами в моих волосах, нежно трётся щекой о мою шею и улыбается. Я всё ещё в ней, а ощущение такое, будто, наконец-то, дома.

— Кукушка, кукушка, а сколько мне ещё холостой ходить осталось, а? — Дразнит Катюха, бесцеремонно заваливаясь задницей на край моего рабочего стола.

— Если ты не обратишь внимания на Усова, который вечно на тебя пялится, — киваю я в сторону кабинета менеджера отдела подписки, — то годков эдак так до…. У-у-у, получается, что до конца жизни!

— Ни фига себе накуковала! — Возмущается Морозова. — Это что, по-твоему, если я не сойдусь с Усовым, то мне до конца жизни в девках ходить?! Нормально! По-твоему, он — единственный мой шанс? Я что, настолько бесперспективна?

— Зато посмотри, как он на тебя смотрит, — напеваю я, стреляя глазами в сторону менеджерского кабинета.

Катюха осторожно поворачивается, и Усов тут же отводит взгляд.

— А ты видела, какие у него глазищи? Видела, нет? Как у сурриката! Он так же, как и этот зверёк, приподнимается на своём кресле, когда я прохожу мимо, и зырит-зырит!

— Он просто влюблён, дурочка!

— Нет, Кукушкина, — Катя бросает последний взгляд на бородача Усова и брезгливо морщится, — я, слава богу, ещё не настолько низко пала, чтобы брать в магазине прокладки «Красная цена», душиться дешёвой туалеткой и соглашаться на завалящего мужика!

— Ты что, Морозова, королевских кровей? — Смеюсь я. — Нормальный мужик. И посмотри, какие у него чудесные усики, а какая бородка! Мммм!

— Да он в этой бородке из столовой капусту приносит! — Возмущается подруга. — Она там мерзко застревает, а он и не замечает, стоит и разговаривает со мной — фу! Хохочет, а капустка у него в бороде шевелится! — Катюха изображает пальцами щупальца, растущие прямо из лица.

А я прыскаю со смеху.

— Бе-е-е!

— Ладно, — наконец, говорит подруга, — пойдём-ка на обед!

— Но ещё пять минут до перерыва. — Замечаю я, бросив взгляд на часы.

— Барракуда уплыла на совещание с советом директоров, не ссы.

— Но я только занялась текстом интервью, — стону я, глядя на экран ноутбука, на котором замерла видеозапись вчерашней беседы.

— Никуда оно не денется, пошли! — Морозова встаёт со стола и тянет меня за рукав.

— Но меня опять будет тошнить! — Пытаюсь сопротивляться я.

— Я возьму китайской лапши в коробочке, и мы поедим её в зимнем саду в парке, идёт?