— Нет, я планирую поспать. — Отзываюсь, пряча взгляд в тарелке.

— Точно, ты же устал! — Полина садится на стул напротив.

— А у тебя какие планы? — Учтиво интересуюсь я.

— После обеда пойду на несколько собеседований. — Улыбается она. — Не волнуйся, ты можешь спать, я нашла в ящике Анин ключ, так что могу приходить и уходить сама.

Я перестаю жевать.

— А, ясно…

Заметив моё замешательство, девушка начинает ёрзать на стуле:

— Ну, как? Вкусно? Соли хватает?

— Угу. — Киваю я.

— А что ты хочешь на ужин?

Расправившись с завтраком, я спешно удаляюсь в спальню. Задёргиваю шторы, выключаю звук телефона и падаю лицом в подушку.

Не знаю, сколько проходит времени прежде, чем я начинаю видеть обрывки ярких, сменяющих друг друга картинок: Алиса, Аня, мой сын, бегущий по тропинке в парке. Опять Алиса, бумажный кораблик на волнах, черное небо, солнце, пробивающееся из-за туч. Анин шёпот: «Живи, ты должен жить дальше. Ради нас». Снова Алиса, её улыбка, а затем я вздрагиваю потому, что слышу чьи-то шаги.

Щурюсь, пытаясь отогнать сон. Тру пальцами глаза, вглядываюсь в полутьму.

— Полина? — Вижу, что девушка подходит к кровати. Понимаю, что она абсолютно голая, но ещё не могу осознать этого до конца. — Ты что…

— Ничего, — шепчет девушка, забираясь ко мне под одеяло.

Льнёт ко мне голой грудью, гладит мои плечи, тянется губами к моим губам.

— Полина! — Я окончательно просыпаюсь.

Она успевает поцеловать меня прежде, чем я мягко отталкиваю её от себя.

— Перестань. — Прошу я, отстраняясь.

— Не надо. — Девушка ловко запрыгивает на меня и принимается лихорадочно целовать мою шею. — Не надо, Вадим, не прогоняй меня. Не прогоняй…

Ласкает языком мочку моего уха, слегка прикусывает.

— Полин, так нельзя! — Я перехватываю её руки, пытаюсь отодвинуться. — Прекрати!

— Мы оба скучаем по ним, Вадик, — бормочет она, наклоняясь и пытаясь поцеловать меня ещё раз, — я знаю, как тебе больно. Знаю. Никто не поймет тебя лучше меня. Позволь мне, позволь облегчить тебе страдания?

— Это неправильно. — Говорю я, садясь и стряхивая её с себя.

Полина падает, её волосы рассыпаются по подушке. Она смотрит на меня с гневом и обидой:

— Ты одинок! Мы оба — взрослые люди! — Вспыхивает девушка. — В чём проблема? Почему нет? Я больше не ребёнок, посмотри! — Она стискивает пальцами свою грудь, проводит пальцами по впалому животу, затем ниже. — Вадик, ты всегда мне нравился. Всегда… — Полина кусает губы, закатывает глаза. — Иди ко мне, я утешу тебя, а ты меня…

Я встаю и, пошатываясь, отхожу назад:

— Полина, встань, оденься и выйди, пожалуйста.

— Вадик! — Она поднимается, встаёт на колени и ползёт к краю кровати. — Не выгоняй меня, пожалуйста. Я же знаю, что ты тоже этого хочешь. Не причиняй мне боль, не отталкивай, посмотри, как сильно я хочу тебя…

— Уходи. — Я резко срываю со стула футболку и быстро надеваю на себя. — Уходи, Полина!

Но девушка уже стоит передо мной.

— Она ничего не скажет. — Тараторит девушка, хватаясь за низ футболки и оттягивая его на себя. — Ты можешь делать всё, что захочешь. Ей плевать, её нет, она умерла, Вадим! Умерла! А я здесь — вот. Женщина из плоти и крови! Бери!

— Полина, оденься, — прошу я, хватая её за запястье и вынуждая отпустить ткань футболки.

— Какой ты сильный… — как в бреду бормочет она, задыхаясь. — Возьми меня. Хочешь, грубо? Я согласна. На всё согласна. Я люблю тебя, Вадим! Я только ради тебя сюда приехала! Неужели, ты не видишь, что я люблю тебя?! — Полина тянется ко мне, делает выпад и ухитряется поцеловать в подбородок. — Почему ты сопротивляешься? Я же знаю, что хочешь меня. Хочешь!

— Не хочу. — Твёрдо говорю я.

— Хочешь, — смеётся она.

И тянется вниз, пытаясь ухватить меня между ног, чтобы проверить.

— Достаточно! — Рявкаю я, отшвыривая её на кровать. Надеваю спортивные штаны, носки и направляюсь к двери: — Найдёшь работу, соберешь вещи и съедешь отсюда!

— Ты меня выгоняешь?! — Вскрикивает Полина, вставая и яростно оборачивая вокруг себя моё одеяло.

— Я даю тебе время найти работу, но потом — да, ты уйдёшь из этой квартиры.

— Ну, ты и ничтожество! Импотент! Трус! — Визжит она, пиная воздух. — Она — моя сестра, а ты со мной так?!

— Именно поэтому я даю тебе время, а не выгоняю прямо сейчас. — Жёстко говорю я и выхожу из комнаты.

— Вадик! Вадик, стой, не сердись! — Доносится в спину. — Я не то хотела сказать, я честно люблю тебя! Я не понимаю, почему ты не хочешь меня, ведь я — как она!

Девушка догоняет меня уже в прихожей, когда я надеваю пальто. Она стоит, обмотанная одеялом, с взъерошенными волосами, пылающими губами и диким, испуганным взглядом.

— Как она, но не она. — Уточняю я, надевая кроссовки. Выпрямляюсь и смотрю ей прямо в глаза. — Вы очень похожи, поэтому мне больно смотреть на тебя, Полина. И таким способом, который ты предлагаешь, эту боль точно не унять.

— Вадик, не уходи… — Она мотает головой. — Пожалуйста, не уходи! Я такая глупая! Прости меня, я больше не буду, давай, всё забудем, всё начнём сначала! Я…

— Мне нужно остыть. — Говорю я.

И, хлопнув дверью, ухожу.

— Алло.

— Алиса, привет.

Я отстраняю телефон от уха, чтобы ещё раз убедиться, что мне это не снится — на связи действительно Дубровский. И он звонит мне на личный номер и зовёт меня по имени.

— Да, Никита, привет. — Отвечаю я, зажав смартфон между плечом и ухом.

Мои пальцы продолжают набирать текст на клавиатуре ноутбука.

— Ты можешь говорить? — Уточняет он.

Его голос звучит глухо и неуверенно.

— Да, разумеется. Я в офисе. — Прекращаю печатать и снова беру в руку аппарат. — Ты по поводу интервью?

— Э… да…

Я не удерживаюсь от улыбки.

Сейчас он начнёт просить меня подкорректировать высказывания — свои или Нелли, а я примусь объяснять ему правило «Вылетит, не поймаешь» — главное правило журналистики.

Обычно это выглядит так: я перед беседой информирую собеседника о том, что веду запись (диктофон, видео, берестяная грамота). Это значит, что я обязуюсь внимательно выслушать и не переврать в своём материале ни одного его слова. Обязуюсь не вырывать из контекста, не переставлять местами вопросы и передать услышанное точно.