— Ну что вы, Антонина Ильинична, деньги я найду. Дело не в деньгах. Мне это в принципе не нравится.

— А куда ж денешься? — ответила Антонина Ильинична, прямо как Оксана Терентьева. — Это ж твой хваленый рынок. Все продается и покупается.

Вера многое могла бы на это возразить, но спорить не стала. Действительно, никуда не денешься.

Еще один спор возник у них из-за прислуги. Вера сразу, когда еще выбирали квартиру, заявила, что хочет нанять домработницу, а Антонина Ильинична воспротивилась:

— Зачем нам чужой человек?

— У меня времени нет полы мыть, у вас нет сил.

— Да я как-нибудь, — уговаривала Антонина Ильинична.

В Долгопрудном она приноровилась наверчивать на швабру мокрую половую тряпку и шаркать ею по полам, прекрасно понимая, что такое мытье «по верхам» ничего не дает, но наклоняться и мыть как следует ей становилось все тяжелее. Годы давали о себе знать: повышалось давление, побаливали суставы, кружилась голова. И все-таки ей ужасно не хотелось впускать в дом постороннего человека.

— Ладно, — сдалась она наконец, — но только на уборку. Готовить я сама буду. И за покупками ходить.

— Зачем вам таскать тяжести?

— А у меня сумка на колесах! Хочу сама выбирать, что купить. Еще неизвестно, что твоя домработница навыбирает, — заупрямилась Антонина Ильинична. — Небось синеглазку от лорха не отличит.

— И то, и другое — хорошая картошка, — пожала плечами Вера. — Я буду посылать ее вместе с вами на рынок. Вы выбирайте, а сумку пусть она таскает. Авось научится, на вас глядя.

Антонине Ильиничне это не понравилось, но она решила не спорить. А Вера подумала, что она постепенно привыкнет и начнет доверять домработнице.

Раз уж остальные члены семьи ушли гулять, Вера воспользовалась их отсутствием, чтобы провести еще один тяжелый разговор. Опять ей надо было позвонить в Сочи. На сей раз, увы, не Ашоту. Впервые за семь с лишним лет после отъезда из родного города она позвонила матери.

Отец собрал в сочинском доме отличную библиотеку, и Вера решила перевезти ее в Москву. Лидия Алексеевна книгами не интересовалась, Лоре они тем более были не нужны.

В пятикомнатной московской квартире пахло побелкой и было пустовато: мебели не хватало. Пришлось перевезти из Долгопрудного старый, еще советских времен, румынский гарнитур Антонины Ильиничны. Он кряхтел и стонал во время переезда, он весь трясся, казалось, он вот-вот рассыплется прямо на глазах. Но его все-таки собрали на новом месте. На фоне побеленных по европейской моде стен эта мебель выглядела провинциально и убого, жалась по углам, как бедная родственница. Вере грустно было на нее смотреть. Вот если бы книг побольше!

У Константина Николаевича Поливанова, покойного мужа Антонины Ильиничны, были собраны книги по специальности. Вера с Антониной Ильиничной отдали их в библиотеку МФТИ, оставили только стенограммы Нюрнбергского процесса да несколько томов военных мемуаров. У самой Антонины Ильиничны была своя нотная и музыкальная библиотека да кое-какие разрозненные романы, у Андрюши — детские книжки, из которых он давно уже вырос. Правда, Вера все время покупала ему новые, но этого было явно мало.

Вере до смерти не хотелось звонить, а тем более просить. А уж как ей не хотелось ехать в Сочи! Она понимала, что вывозить библиотеку ей придется самой. Но любовь к книгам и к памяти отца пересилила. Вера с замирающим сердцем набрала знакомый номер. Мать больше ничем не могла ей навредить, но все равно сердце у нее спотыкалось, телефонная трубка выскальзывала из увлажнившихся ладоней.

— Здравствуй, мама, — сказала Вера, когда ей ответил знакомый голос в трубке.

— Вера? — изумленно переспросила Лидия Алексеевна.

— Да, это я.

В трубке повисло тяжелое молчание.

— Что ты звонишь?

Вот и все. Можно было не волноваться. Следовало бы знать, что так и будет. Вера готовилась оправдываться, спрашивать о здоровье, запинаться, заикаться, лепетать, краснеть… Она действительно семь… нет, уже почти восемь лет не звонила и не писала матери. Вообще-то это свинство. Но после незабываемого объяснения в Зининой квартире Вера никак не могла наскрести в душе не то что охоты пообщаться, а даже угрызений совести. И теперь решила дать прямой ответ на прямо поставленный вопрос.

— Я хочу забрать папины книги.

— Книги? Да ты смеешься! Я их давно продала.

— К-как? 3-зачем? — Ну вот, она начала заикаться.

— Не идиотничай, — оборвала ее мать. — Деньги были нужны, вот и продала.

— Я бы их купила… — растерянно пробормотала Вера.

— А ты бы еще сто лет собиралась! Я их давным-давно продала, когда цену приличную давали. Сейчас это барахло вообще никому не нужно.

У Веры все никак не укладывалось в голове, что книг больше нет.

— Все? — уточнила она. — Ты все книги продала? Всю библиотеку?

— Мне хорошую цену дали за все сразу, — ответила Лидия Алексеевна — Нет, а какие у тебя претензии, я не понимаю? Надо же мне на что-то жить! Ты же мне не помогаешь!

— А Лора? — машинально спросила Вера.

Ответа она уже не слышала, хотя Лидия Алексеевна пустилась расписывать, как прекрасно Лорочка наконец-то устроилась в столице. У Веры застучало в висках, заломило затылок… Папина библиотека! Любовно подобранные книги, которые скрашивали ей часы одиночества и помогали постигать жизнь!

Папа собирал «Литературные памятники» и серию «Библиотека всемирной литературы». И научную фантастику. У него были возможности, он доставал дефицитные книги. Собрания сочинений… Уютные, удобно ложащиеся в ладонь темно-синие томики Малого академического издания Пушкина… Зеленый двенадцатитомник Чехова, коричневый Паустовский, светло-серый с черным Достоевский… Гоголь, Толстой, кирпично-красный Лесков… Шекспир в оранжево-бежевом супере… Тридцатитомный Диккенс… Сказки Гауфа, Перро, братьев Гримм… «Король Матиуш Первый»… Между страницами остались ее закладки, сделанные из конфетных фантиков. В детстве эти книги казались Вере веселой разноцветной крепостью. За ее пестрыми стенами можно было спрятаться, укрыться от мира…

Уезжая из Сочи в конце августа 1992 года, Вера взяла с собой только подаренный когда-то отцом альбом Эшера. Она не могла увезти две с лишним тысячи томов отцовской библиотеки. А теперь все это продано.

Между тем Лидия Алексеевна окончила свой рассказ и визгливо выкрикнула в трубку:

— Алло! Алло! Ты еще там?

— Да, мама, я слушаю.

— Ты должна мне помогать. Я здесь совсем одна осталась, мне тяжело.

Вера чуть было опять не спросила: «А Лора?», но вовремя спохватилась. У Лоры всегда найдутся причины переложить заботу о матери на нее, Веру.

— Хорошо, но тебе придется немного подождать, — ответила она. — У меня сейчас туго с финансами, ссуду надо возвращать.