он остался у себя из солидарности.

Давно, еще в начале самоизоляции, мы ради прикола попробовали выпивать с помощью этого самого приложения, однако нормально прошел только первый тост: «За удаленное пьянство!», после чего мы загрустили, взяли бутылки, закуску и собрались у кого-то дома. Теперь так не получилось, и разговор протекал без привычного «огонька».

– Как женщины могут часами разговаривать по телефону? – удивился Потапов.

– Они просто могут разговаривать часами, неважно как.

– Но ведь темы рано или поздно заканчиваются.

– И они начинают обсуждать их заново, – сообщил Запятой.

Пару секунд мы с Андрюхой рассматривали довольного собой Бориса, потом Потапов протянул:

– Ах да, ты ведь работаешь в министерстве…

А я хмыкнул.

– Да, – не стал отрицать Запятой. – Скажу больше: мы не гоняем по кругу темы, мы гоняем по кругу одну и ту же тему.

– Фантазия закончилась?

– А чего напрягаться?

– Ко мне кто-то пришел, – сообщил я, услышав звонок в дверь. – И вообще, мне пора, а то Катя обидится.

– Обещал помочь?

– Ага.

– С чем? – поинтересовался Боря.

– Потом расскажу.

Я закрыл ноутбук, вышел в коридор и улыбнулся стоящей на пороге Саше:

– Привет.

– Привет. – Девушка посмотрела на вышедшую с кухни Катерину. – Привет.

– Нужно еще куда-то съездить? – с улыбкой осведомилась жена. С доброй улыбкой, судя по всему, Катерина стала относиться к происходящему с юмором.

– Нет, не нужно. – Саша вздохнула. – Можно я с Баффи погуляю?

Услышав одно из любимых слов, лохматая девочка тявкнула и вопросительно посмотрела на меня.

– Баффи только что гуляла, – строго сказала Катерина. – Может, чуть позже?

– Хорошо, – грустно согласилась Саша. – Я зайду позже.

– Тебе нужно погулять? – догадался я.

– У Гены сейчас съемка для «Изоизоляции», и он попросил меня…

– Удалиться, – закончила Катерина.

Саша кивнула.

– Кого Покемон снимает на этот раз? – полюбопытствовал я.

– Я не могу сказать.

– А тебе и не нужно знать, – рассмеялась Катерина, отвесив мне шутливый подзатыльник. – Саша, с Баффи гулять рано, да и нечего тебе по улице бродить… Но ты можешь нам помочь.

– А что вы делаете?

– Мы… – это местоимение Катерина выделила голосом и многозначительно посмотрела на меня. – Мы красим яйца.

– К Пасхе?

– Да.

– С удовольствием помогу.

– Тогда раздевайся.

Саша послушно прошла на кухню и ойкнула, увидев за столом Юлю.

– Привет.

– Привет, – ответила Юлька, на которой, помимо одежды, были и маска, и тонкие перчатки.

– Ты тоже здесь?

– Ни разу не пропустила семейную покраску яиц.

К празднику Катерина готовилась обстоятельно, и яйца у нас всегда были трех, если можно так выразиться, видов: с готовыми наклеенными картинками; покрашенные в яркие, но густые цвета, то есть самодостаточные; покрашенные в блеклые пастельные тона. Миску с яйцами «третьего вида» Катерина и выставила на стол.

– Разбирайте!

– Разве они не готовы? – удивилась Саша.

– Не совсем, – ответил я, снимая с холодильника коробку с красками и фломастерами. – Можешь дать волю фантазии.

– Я должна их раскрасить?

– Да, – подтвердила Юлька.

– В моем случае лучше использовать слово «разрисовать», – улыбнулся я. – А вот Катерина действительно расписывает.

Жена выбрала кисточку и раскрыла баночку с золотой краской.

– Круто, – оценила Саша, берясь за фломастер. – Старая добрая традиция?

– Можно сказать и так, – кивнула Катерина, превращая выбранное яйцо в произведение искусства.

– Семейное развлечение, – уточнила Юлька.

– Обязательная процедура, – пробормотал я, раздумывая, кого в итоге нарисовать: клоуна или Чебурашку? Потому что пока получалось похоже на обоих.

– Ты крещеный?

– Да.

– В детстве?

– В глубоком детстве, – кивнул я, с грустью понимая, что, несмотря на усилия, клоун не желает лишаться черт Чебурашки. – В младенчестве.

– То есть тебя не спрашивали?

– Меня все устраивает.

– Меня тоже никто не спрашивал, – с нажимом произнесла Юлька, глядя на меня в упор.

– И что тебя не устраивает?

Катерина хмыкнула. Юлька прекратила превращать яйцо в абстрактную картину и с вызовом сообщила:

– Мне не оставили выбора!

– Оставили, – ответил я, прекрасно понимая, что разговор не серьезный. – Можешь в любой момент сменить веру.

– И ты, конечно, с уважением отнесешься к моему выбору, – с иронией произнесла Юлька.

Катерина заливисто рассмеялась. До Саши только теперь дошло, что мы шутим, но она не изменила серьезному тону.

– Мне всегда казалось, что вера – это что-то интимное, к чему нужно прийти обдуманно. В зрелом возрасте.

– Не вижу ничего плохого в том, что я с детства ощущал себя христианином, – спокойно отозвался я. – Мне нравится Учение, которое я чту, и я не вижу ничего плохого в том, чтобы быть похожим на родителей. Даже если они меня об этом не спрашивали.

Юлька надула губы, но промолчала.

– В свое время я тоже удивилась, узнав, что Юра – крещеный, – сказала Катерина Саше. – Как ты сейчас.

– Что не так? – осведомился я, пытаясь сделать клоуна не таким… Ну, в общем, похожим хоть на что-то.

– Со стороны ты не кажешься человеком, строго соблюдающими правила.

– Я не настолько воцерковлен.

– Разве соблюдение правил не является обязательным условием? – удивилась Саша.

– Каждый решает для себя. Боря чтит Тору, но становиться ортодоксом не планирует и ведет светский образ жизни. Саид Абашев из четвертого корпуса чтит Коран, не пьет и не ест свинину. Но пять раз в день он коврик не расстилает. Я чту Христа, но не подчиняю свою жизнь религиозным законам.

– То есть религия для тебя – традиция?

– Мироощущение. И один из маркеров самоидентификации.

– Важный маркер? – неожиданно спросила Юлька.

– Маркеров не может быть много, и если человек признает их наличие, значит, каждый из них важен.

– И ты добровольно соглашаешься стать одним из миллионов верующих? Стать частью толпы?

– Каждый из нас – часть какой-то толпы, – невозмутимо ответил я. – Людей много, идей мало. Индивидуальность – ложь: каждого можно поставить в тот или иной строй.

– Но это будет личный выбор.

– Я тоже сделал личный выбор. И сохраняю верность выбору даже сейчас, во время нападок на церковь, когда крест проклинают и очерняют все, кому не лень.

– И тебя не возмущают скандалы вокруг священников и РПЦ?

– Человек изначально слаб, не у всех получается стать сильным. Но их слабость не способна изменить моего отношения к церкви и уж тем более – к Богу.

– То есть сребролюбцы и сладострастцы тебя не смущают?

– Я видел корыстных и подлых людей среди священников всех религий. Помнишь, я сказал, что человек слаб? Это аксиома.

– Ты очень терпимый человек, – тихо сказала Саша.

Вредная Юля закатила глаза, но промолчала. Катерина продемонстрировала, что собирается прокомментировать высказывание, но без мата не получится. И только верная Баффи поднялась, ткнулась носом в мое бедро, после чего улеглась в ногах.

– Вот как нужно себя вести, – произнес я, выразительно разглядывая Юльку и Катю. Смеющихся. После чего повернулся к Саше: – Понятие «очень»