— Уж, во всяком случае, обещала докладывать не тебе, — скривилась она.

— А это как начальство решит. И решение, госпожа Панова, не в пользу вашей просьбы. Придется докладывать мне.

Она скрестила руки на груди и склонила голову набок.

— Ну хорошо. Докладываю — сезон дождей подходит к концу, жара нарастает. Все?

— Ты меня пустишь или нет, в конце концов? Ответа он не стал дожидаться. Сам прошел в комнату.

Огляделся, посмотрел на бокал вина на столе и компьютер. Снял рюкзак, осторожно поставил его на пол и по-хозяйски прошелся по комнатам. Ольга взбесилась. Еще и от того, что представила, как отвратительно она, должно быть, выглядит после сна в кресле.

— Ты как у себя дома, Родионов. На каком основании?

— Проверка обстановки. Матрас есть свободный?

— Ты же вечером уезжаешь, зачем тебе матрас?

Он весело посмотрел на нее. Ольга вспыхнула.

— Даже если бы и был, для тебя места не оказалось бы. Как ты вообще сюда приехал? Дороги же отвратительные сейчас, мокрые, не проехать.

— Заказали чартерный рейс на частном вертолете. Он меня сбросил недалеко здесь, вечером заберет.

— Богатенькое у тебя начальство, коли так деньгами швыряется.

— Не жалуюсь. Ты уже завтракала? Похоже, что нет. Кофе сделай, будь другом! Тебе тоже не помешает. Ты во сколько на работу идешь, как придется?

Она пожала плечами и поплелась на кухню варить кофе. Посмотрела на часы. Всего семь утра. Небось всю деревню переполошил, пока нашел ее дом. И что они подумают?

— А ты что, со мной на работу собрался? Тебя прямо в кабинет врача посадить, будешь наблюдать за осмотром женщин или как?

— Сдались мне твои женщины. Мы поедем в лагерь беженцев.

— Кто это — мы?

— Ты, я и твой водитель.

— И в качестве кого ты поедешь?

— Скажешь, что приехал представитель доноров. Хочет посмотреть, как идут дела.

Ольга усмехнулась. Это проглотят, конечно. Только вот при Ларе надо быть поосторожнее, она ведь понимает по-русски, хоть и наотрез отказывается на нем разговаривать.

— А почему ты не спрашиваешь, как у меня дела? — спросил он равнодушным тоном.

— А мне неинтересно.

— Нет, интересно.

Он что, издевается? Приехал сюда, взбаламутил тихую воду, поднял на поверхность осевший песок и еще вопросы задает. Да как он вообще смеет? Что он хочет услышать? Как дела у его пассии? Когда родится ребенок? Или уже родился? Женился он или нет? Что она должна спрашивать?

— Ну ладно, сама-то как? Приспособилась?

— Как видишь.

— Ожидания совпали с реальностью?

Она в упор посмотрела на него.

— А вообще бывает, чтобы они совпадали?

— Не у всех.

— Ни у кого.

— Не суди за других.

— Чепуха какая-то. Ты приехал учить меня жизни?

— Нет. Давай завтракай, и поедем в лагерь. Как сотрудники, кстати? Слушаются?

— Я не дрессировщиком работаю.

— С кем-нибудь подружилась?

— Это тоже входит в рамки моих отчетов тебе?

— Скорее нет, чем да. Но могу и затребовать.

— Не можешь. И вообще не можешь ничего. Если хочешь — выкини меня отсюда, уволь, но в душе моей копаться я не позволю, ясно?

Ее голос задрожал, она встала и вышла в спальню. Постояла у окна, успокоилась и вернулась.

Он продолжал спокойно завтракать, наполняя разрезанный пополам батон тушенкой.

— Ты такими словами не кидайся. Если захочешь испортить отношения с моей организацией, то потом вообще никуда не устроишься. Но это не угроза. Просто хочу предупредить — зря не порти себе нервы. Тебя никто не насилует. И вообще ни о чем не просят. Просто свози меня в лагерь беженцев, и все. Разве трудно?

— А почему сам не хочешь поехать?

— Так меньше вопросов. Тебя уже здесь знают.

Перед тем как они заехали в клинику, она предупредила насчет Лары. Он не удивился. Уже знал и об этом.

— Как тебе с ней работается?

— Нормально, — сухо отрезала Ольга.

Ей неожиданно пришла в голову шальная мысль. А вдруг Лара тоже на них работает? Может, поэтому и не хочет показывать, что знает русский, скрывает, боится подозрений Ольги?

— Она тоже из ваших?

Денис усмехнулся и прищурился.

— Я смотрю, ты не очень-то ее любишь?

— А я не обязана ее любить. Я обязана с ней работать, не более.

— Ну так и работай. Не из наших она, не волнуйся. Но я бы посоветовал тебе с ней сблизиться. Она — надежный помощник тебе в этой глуши.

— Все прямо как сговорились, только об этом и твердят.

— Кто все?

— Какая разница. Уж как-нибудь сама разберусь, кто мне помощник, а кто нет. Так что тебе здесь понадобилось, Родионов?

— Разведка обстановки. Не более.

В клинике он неожиданно предложил и Ларе поехать с ними. Она согласилась, хотя продолжала разговаривать на английском и сохранять нейтральное лицо, когда Ольга с Денисом разговаривали по-русски. Впрочем, много они и не переговаривались. Ольга не выказывала никакого желания что-либо объяснять, так что про беженцев и общую обстановку объясняла в основном доктор Виера. Родионов расспрашивал обо всем — сколько их, какие ходят слухи о политической обстановке, что говорят сами беженцы о своем будущем.

— Вам, как врачу, они рассказывают куда больше, чем любому обозревателю ООН, — заметил он.

— Это так. Тем более что я для них — бог в белом халате. Они думают порой, что я могу сделать для них все.

— Но это на самом деле так. Вы делаете для них больше, чем они могли бы даже и надеяться. Ведь у вас прекрасное образование, не так ли? Им очень повезло.

Лара бегло глянула на Родионова.

— Я даю им очень мало. Это на самом деле лишь крупицы. Но они не знают пределы возможного, поэтому верят, что мои силы безграничны.

— А ты общаешься с беженцами? — повернулся он к Ольге.

— Я обеспечиваю доктора Виеру и ее сотрудников всем необходимым для общения.

— Тебе уже пора выступать на конференциях по гуманитарной помощи. Язык как раз приобрел навыки нужных формулировок.

Лара незаметно улыбнулась словам Родионова, покосилась на Панову. Та вспыхнула и сжала губы.

Они вернулись после шести вечера, Родионов заставил водителя проехать чуть дальше вдоль границы, иногда останавливался, выходил к маленьким ларькам, покупал всякую ерунду и просил Лару поспрашивать для него как бы между прочим, как дела, и что слышно о конфликте, и что местные жители думают об этом. Все происходило естественно и дружелюбно, жители охотно болтали с ним, тем более языки развязывались после щедрых покупок. Вернувшись, он заявил, что вертолет его уже ждет, ничего не сказал о повторном приезде и улетел, на радость местной детворе, с восторгом окружившей махину с лопастями, ранее не виданную ими.